Книга Курт Сеит и Шура, страница 87 – Нермин Безмен

– Это, должно быть, Бехие, – сказали они в один голос.

Бехие вышла несколько минут назад к себе домой за ножницами и наперстком. Мюрвет откинула назад длинные волосы, встала с софы, сбежала по лестнице и открыла дверь. Огромная луна осветила ее лицо, она обратилась к человеку перед дверью:

– Осман Эниште, добро пожаловать, входите.

Человек у двери не ответил. Его руки были полны коробок. Он молчал. Мюрвет повторила:

– Входите, Осман Эниште, мама и семья в саду за домом. Пожалуйста, входите.

Человек повернулся и наклонился вперед, чтобы показать лицо. Мюрвет в изумлении прижала руку ко рту. Это был не Осман, а человек с фотографии, которую она хранила под подушкой. Ее жених. Она застыла. В темноте она была как белая тень в своей светлой, почти прозрачной ночной рубашке. Она закрылась руками, чтобы защититься от взгляда незнакомца. Человек игриво подмигнул ей, наклонился и поцеловал ее в волосы, Мюрвет закричала. Ошеломленная и счастливая, она бросилась вверх по лестнице и кинулась на софу, все еще дрожа. Ее сердце колотилось. Девушки столпились вокруг нее. Она была вся красная от волнения.

Хаккы услышал крик сестры и побежал к двери. Он узнал Сеита и неохотно пригласил его войти, но не дальше, чем в прихожую. Затем вернулся в сад и остановил Эмине, которая собиралась пойти посмотреть, кто пришел.

– Не ходи туда, это Сеит.

– Если мой будущий зять пришел ко мне, я должна его приветствовать.

– Нет, не надо! Посмотри на его нахальство! Он явился сюда без предупреждения, сам по себе, в такое позднее время. У дверей он, должно быть, приставал к Мюрвет, она закричала и убежала наверх. Если ты выйдешь встретить его сейчас, он засядет здесь и ни за что не уйдет, а потом будет приходить при любой возможности. Надо быть с ним похолоднее. Я поговорю и выставлю его.

– Ты прав, – сказала Эмине, несмотря на то что ей было любопытно посмотреть на Сеита.

Кто-то должен поставить на место этого человека, который не знает обычаев. Она вернулась в сад.

Хаккы сказал Сеиту, что они будут рады, если в следующий раз он предупредит о своем приходе. Сеит не ожидал такого обращения в доме своей невесты. Он оставил коробки на столе и пошел к двери:

– Обязательно передайте мои подарки моей невесте. Увидимся в другой раз…

Он покинул дом с разбитым сердцем. Рассказывая Осману об этом эпизоде, он не мог сдержать обиды.

– Что за дела, Осман? Я не могу видеть свою невесту! Я принес ей подарки, и никто даже не поприветствовал меня. Это хуже, чем быть выгнанным. Так не годится. Если они не хотят выдать замуж свою дочь, пусть не тратят мое время. Я в такие игры не играю. У них было кольцо, теперь пусть выбросят его. Они смотрели мне в лицо и не разговаривали со мной. С меня хватит этих глупостей.

– Не переживай по этому поводу, Курт Сеит. Ты прав, мы к такому не привыкли, но ты должен и их понять. Ты увидел девушку, она тебе понравилась. Она видела твое фото, и ты ей понравился. Следующий шаг будет после свадьбы. Ты не можешь прийти в дом девушки по своему желанию, без конкретного повода или случая. Ты опозоришь их в глазах всех соседей.

Сеит упрямился:

– Ну хорошо, найди повод завтра вечером. Ты пойдешь и скажешь им, что мы придем. Мы предупредим, и у нас будет оправдание, так годится?

Осман расхохотался:

– Ты никогда не сдаешься! Кто я такой?

– Ты мой родственник, а я хочу подарить кое-что своей невесте.

– Опять? Ты разве вечером не дарил подарки?

– Не беспокойся, это неважно. Я хочу подарить ей кое-что ценное помимо колец. Ты меня понимаешь?

– Хорошо, Сеит, я попробую все устроить.

После этого они разошлись. Осман посмеивался над упрямством Сеита.

Сеит еще шел в Бейоглу, когда Мюрвет издавала крики радости, распаковывая с подружками подарки, европейские наряды в подарочной упаковке.

Бехие вздохнула:

– Какая ты счастливая, Мюрвет, никого в округе так не задаривали.

Мюрвет знала, что, несмотря на симпатию к ней, соседские девушки ей завидовали, и боялась сглаза.

– Это кысмет, Бехие, судьба! Я бы сама не поверила, если бы мне сказали, но на все воля Аллаха.

И она постучала по дереву.

Они болтали, открывая еще и еще коробки, осторожно, чтобы не разорвать банты. Они осторожно снимали и складывали бумагу и скатывали ленты, перед тем как отложить их.

– Аллах, посмотри на эти чулки, Мюрвет! Это настоящий шелк и все разных цветов!

– Что в этой маленькой коробке? Эй, девушки! Это европейский парфюм. Открой пузырек, Мюрвет, давай понюхаем, пожалуйста. Это, должно быть, божественный запах.

– Этот шарф тоже шелковый. О! Какая чудесная вещь.

– Посмотри на этот кружевной воротник!

Мюрвет такую роскошь видела только на фотографиях да иногда на приемах в доме тетки-генеральши Назире-ханым. Возбуждение от того, что все эти наряды теперь ее, было слишком сильным. Опьяненная, она рухнула на софу, заваленную подарками.

Вечером она надела бирюзовое шелковое платье с кремовыми французскими кружевами и восхищалась собой, стоя перед зеркалом. Шелк облегал ее грудь и талию и стекал на пол вокруг ее круглых коленей совсем иначе, чем грубый хлопок, который она привыкла носить. Очень осторожно, боясь повредить их, она надела пару шелковых чулок. У нее не было подходящей к такому наряду обуви, так что она приподнялась на кончиках пальцев, представляя высокие каблуки. Она взяла тушь и подвела глаза, затем отошла, раскинув руки и любуясь собой, поворачиваясь на цыпочках, следя, как шелковая юбка развевается и опадает. Она была как во сне. Она боялась, что кольца, сияющие на ее пальцах, прикосновение шелка, все эти чудесные вещи растворятся в воздухе. Она не могла отвести глаз от своего отражения в зеркале. Она никогда раньше не чувствовала себя настолько женственной. Внезапно дверь отворилась, и вошла мать. Девушка застыла. Ей было неудобно, что мать застигла ее врасплох. Голос Эмине был тверд и безжалостен.

– Посмотри на себя, Мюрвет, что за наряды ты носишь? Видно все тело, ты как голая. Разве воспитанные девушки носят такие вещи? Сними это немедленно. Быстро снимай, я не хочу этого видеть.

Вспомнив день, когда мать сняла с ее пальцев кольца и вернула их, девушка сжала кулаки. Она никому не позволит повторения. Никому она не позволит забрать свои наряды и подарки.

– Мама! Это от Сеи…

– Знаю-знаю, кто эту гадость принес… этот московит. Если бы я не обещала, я бы тебя не отдала. Теперь слишком поздно забирать свое слово. Он приходит и пристает к тебе прямо на пороге, приносит тебе все эти ужасные вещи, и ты согласна носить их. Боже мой! Что за дни настали? Мы позоримся перед соседями.

– Мама, ничего такого не было. Он даже не прикоснулся ко мне. Клянусь Аллахом.