Онлайн книга «Ведьма»
Карим слышал об Аднане и Халиле. Все звонили друг другу и рассказывали о них – с ужасом и гордостью. Шведы восхваляли их как героев. Горькая ирония… Карим видел перед собой лицо Аднана, с горечью рассказывавшего про косые взгляды, которые на него бросали, – шведы смотрели на него, словно он прилетел с другой планеты. В центре для беженцев он был одним из тех, кто действительно хотел влиться в новую среду. Хотел, чтобы его приняли. И вот теперь шведы прославляли его как героя, но что толку? Он этого уже не увидит. Карим огляделся. Квартира была светлая и уютная. Просторная. Она могла бы стать прекрасным домом для него и детей, в этом он уверен. Если б только скорбь по Амине не давила грудь… Если б только в нем жила надежда, что эта страна даст ему будущее… Но Швеция дала ему лишь горе и отторжение. Он ощущал ненависть и недоверие – и знал, что никогда не будет чувствовать себя в безопасности. Они отправятся дальше. Он и дети. В другое место, где смогут отдохнуть. Где смогут ощутить защищенность и веру в будущее. В такое место, где он сможет видеть перед собой улыбку Амины, не ощущая тоски в груди. Карим с трудом взял карандаш своими поврежденными руками. Повязку с него сняли, но руки болели – он знал, что они еще долго будут болеть, возможно, всегда. Местами кожа затвердела, повсюду виднелись безобразные шрамы. Взяв лист бумаги, поднес к ней карандаш, не зная, что написать. Нельзя сказать, что он не испытывает благодарности. Вовсе нет. Просто он напуган. И на душе у него пустота. В конце концов Карим вывел на бумаге одно-единственное слово. Одно из первых слов, которое он выучил на шведском. «Спасибо». Потом пошел, чтобы разбудить детей. Им предстоит долгий путь. * * * Почти неделя прошла с трагедии в клубе, мало-помалу переживания вошли в новую стадию, и на первый план стали выходить повседневные дела. Во всяком случае, для тех, кто оставался на периферии событий, а не в эпицентре трагедии. Тем, кто потерял близких, предстоял долгий путь, пока жизнь хоть немного вернется в привычную колею. Все утро Мартин размышлял, что мог означать странный звонок адвоката накануне. Он смотрел в потолок, когда Метте перекатилась на его сторону кровати и сонным голосом пробормотала: – Когда ты должен быть там? – В девять, – ответил он, взглянув на часы, и констатировал, что скоро пора ехать. – Как ты думаешь, в чем дело? На меня подали в суд? Я кому-то должен денег? Что? Мартин в растерянности развел руками, и Метте рассмеялась. Он любил ее смех. Собственно, он любил в ней все. Но сказать ей об этом пока не решался. Во всяком случае, не такими словами. Их отношения строились медленно, шаг за шагом. – А вдруг ты мультимиллионер? Может быть, какой-то неприлично богатый родственник в США умер, оставив тебя своим единственным наследником? – Ха! Так я и знал! – воскликнул Мартин. – Тебя интересовали во мне только деньги. – Боже мой, а что ты думал? Что я взяла тебя за твои роскошные бицепсы? – Слушай, полегче! – сказал он и навалился на нее, чтобы пощекотать. Метте прекрасно знала, что его не слишком тренированные мышцы – больное место. – Думаю, тебе пора подумать о том, что ты наденешь, если хочешь туда успеть, – сказала она. Кивнув, Мартин нехотя оставил ее. Полчаса спустя он сидел в машине по пути во Фьельбаку. Адвокат отказался сказать по телефону, в чем дело; только повторил, что Мартин должен прийти к нему в контору ровно в девять. Припарковав машину перед коттеджем, где арендовала помещение маленькая адвокатская контора, Мартин осторожно постучал. Дверь открыл седовласый мужчина лет шестидесяти – и с большим энтузиазмом потряс его руку. – Садитесь, – сказал он, указывая на стул перед своим аккуратно прибранным столом. Мартин осторожно сел. Люди, окружавшие себя порядком, всегда внушали ему подозрения, а в этой конторе, похоже, каждая вещь знала свое место. – Да-да, мне, конечно, очень интересно, о чем речь, – сказал Мартин. Он почувствовал, как у него потеют ладони, – и подозревал, что по лицу и шее растекается краснота, которую он так ненавидел. – Не волнуйтесь, ничего неприятного, – сказал адвокат, и Мартин поднял брови. Теперь он испытывал еще большее любопытство. А вдруг Метте права насчет американского миллионера? – Я исполняю последнюю волю Дагмар Хагелин, – сказал адвокат, и Мартин вздрогнул. – Как? Дагмар умерла? Мы разговаривали с ней всего неделю назад… В груди у него кольнуло. Он хорошо относился к пожилой даме. Дагмар ему очень нравилась. – Она умерла пару дней назад, но требуется время, чтобы соблюсти все формальности, – сказал адвокат. Мартин пробормотал что-то себе под нос. Он совсем не понимал, зачем его сюда пригласили. – У Дагмар есть особое пожелание в отношении вас. – Меня? – переспросил Мартин. – Мы ведь почти не были знакомы. Я общался с ней лишь дважды, в процессе полицейского расследования. – Вот как? – удивленно проговорил адвокат. – Потом снова собрался: – Должно быть, за эти две встречи вы произвели на нее очень положительное впечатление. Дело в том, что Дагмар сделала дополнение к своему завещанию, желая, чтобы дом, в котором она жила, достался вам. – Дом? Что вы имеете в виду? Мартин замолчал в полном замешательстве. Не иначе как кто-то его разыгрывает. Однако адвокат, сидящий напротив него, выглядел чрезвычайно серьезным. – Да, согласно своему завещанию, Дагмар желает, чтобы вы унаследовали ее дом. Она сделала приписку, что там надо кое-что починить, но вам там наверняка понравится. Мартин все еще не мог поверить словам адвоката. Тут у него мелькнула мысль. – Но ведь у нее есть дочь. Она не обидится? Разве ей не нужен дом? Адвокат указал на бумаги, лежащие перед ним на столе. – У меня есть документ, в котором дочь Дагмар отказывается от всяких притязаний на дом. Когда я беседовал с ней по телефону, она сказала, что слишком стара, чтобы заниматься старой развалюхой, а деньги ей не нужны. «У меня есть все, что мне нужно, – сказала она. – Если мама так решила – уверена, что так будет лучше всего». – Но… – проговорил Мартин, с ужасом ощущая, как на глаза наворачиваются слезы. Постепенно до него стал доходить смысл сказанного. Дагмар подарила ему свой чудесный красный дом. Дом, о котором он все время думал. Днем и ночью размышлял над тем, может ли он позволить себе купить его для себя и Тувы. Мартин буквально видел все детали – качели, которые он повесит в саду, крошечный огород, где Тува сможет выращивать овощи, зимние вечера у камина и расчищенную дорожку в снегу от калитки до крыльца… Представлял себе тысячу разных картин. Однако, как бы он ни считал, экономически все это не сходилось. |