Книга Призраки прошлого, страница 77 – Питер Джеймс

— Но как… как я могла ничего не заметить, если это продолжается целых четыре месяца?

— Всякое случается. У меня была одна толстая пациентка, которая ни о чем даже не подозревала целых семь месяцев.

«Беременна»… Это слово успокоило ее.

НОВОБРАЧНЫЙ ПОГИБАЕТ В УЖАСНОМ ПЛАМЕНИ.

— Ты выглядишь не очень-то счастливой. А я-то думал, ты будешь прыгать от радости.

— Я просто ошеломлена и ничего не понимаю. Неужели иглоукалывание помогло?..

Врач помахал авторучкой:

— Ох, Чарли, медицина — довольно забавная штука. И ее никак нельзя отнести к точным наукам. Я не могу сказать, почему ты не почувствовала этого раньше, равно как и не способен объяснить, почему ты забеременела именно сейчас, а не пять или десять лет назад. Существует так много различных факторов, и психологические, кстати, ничуть не менее важны, чем физиологические… А порой и более важны. — Он вытащил из стола блокнот. — Я собираюсь выписать тебе железо и всякие витамины и биодобавки. Алкоголь надо исключить совершенно, и еще ты должна избегать любых лекарств. Надеюсь, ты ничего не принимала последние несколько месяцев?

— Нет.

— Я сразу догадался, что могут означать твои симптомы, но не стал тебе говорить, чтобы не обнадеживать раньше времени: хотел сперва сам убедиться.

— Так ты знал?

— Ну, не наверняка. Всегда лучше подстраховаться. Представляю, как обрадуется Том. Не хочешь ему позвонить?

Он подтолкнул к ней телефон, но Чарли покачала головой.

— Предпочитаешь сообщить ему позже? Устроить сюрприз по возвращении домой?

Она промолчала.

— Да не смотри ты так мрачно! Никогда не видел будущую мамашу, которая бы выглядела так угрюмо, когда я сообщал ей приятные новости.

Чарли снова не ответила.

Тони нахмурился и наклонился к пациентке:

— Да в чем дело?

Она прикусила губу.

— Ты хочешь сказать, что абсолютно все симптомы, на которые я жаловалась, можно объяснить беременностью?

— Да.

— Выходит, я определенно не страдаю эпилепсией или чем-нибудь в этом роде?

— Я уверен, что дело в изменении гормонального фона.

— Да уж, медицина — очень удобная вещь, — саркастически заметила Чарли.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Тони.

— У врачей для всего найдется рациональное объяснение.

— А разве это плохо?

Чарли встала, расстегнула блузку и продемонстрировала Тони маленькую, едва заметную ребристую линию, длиной дюйма три, на левой стороне живота. Потом она приспустила юбку и указала на похожую линию на внутренней стороне бедра, пониже паха. И поинтересовалась:

— А что ты скажешь про эти родимые пятна?

Доктор вышел из-за стола и внимательно рассмотрел линии.

— Это не родимые пятна, — объявил он. — Это шрамы.

— Шрамы? Но мама всегда говорила мне, что это родимые пятна.

— Тебе в нескольких местах зашивали кожу, причем очень и очень давно. Должно быть, после какого-нибудь несчастного случая, когда ты была совсем маленькой. Наверное, порезалась ножом или стеклом.

Чарли подтянула юбку и села, застегивая блузку:

— Ты уверен в этом?

Тони тоже уселся за стол:

— Абсолютно. При старом способе наложения швов оставались такие вот отметки, теперь научились зашивать значительно лучше.

Чарли помолчала, ощущая на себе его обеспокоенный взгляд.

— Тони, а еще не родившиеся дети способны воспринимать то, что происходит вокруг, когда они находятся в утробе? То есть я хочу спросить… можем ли мы… ну, как бы это выразиться… жить жизнями наших матерей, а потом вспоминать что-нибудь?

— Вспоминать какие-то вещи, которые делали наши матери, пока мы были в утробе?

— Да.

Он откинулся в кресле:

— В чем дело, Чарли? Кажется, что-то по-настоящему мучит тебя. В прошлый раз ты завела речь о реинкарнации, а теперь спрашиваешь о внутриутробных воспоминаниях. — Глаза Тони сузились, и он задумчиво кивнул. — Еще не родившиеся дети могут реагировать на раздражители, это доказывают тесты.

— Значит, нет ничего… сверхъестественного… если мы, возможно, вспоминаем вещи… которые, предположительно, происходили, когда мы еще находились в утробе?

— Пятимесячный зародыш способен слышать, как закрывается дверь в двенадцати футах от него.

— Тони, а ты веришь в привидения?

Он ухмыльнулся:

— Послушай, Чарли, давай говорить откровенно. Я знаю, что у беременных женщин бывают иррациональные страхи, но ты уже хватила через край. Тебе надо расслабиться. Ты нормальный здоровый человек, и я совершенно уверен, что внутри тебя развивается вполне нормальный и здоровый ребенок. Поменьше себя накручивай. Поверь мне, никаких поводов для беспокойства у тебя нет. Просто наслаждайся беременностью и радуйся жизни. Ты же не хочешь родить невротика.

Выглядит здоровой и нормальной. Кажется, потеря матерью крови на младенца не повлияла. Два поверхностных пореза от удара холодным оружием надо будет зашить.

Чарли обдало порывом ледяного воздуха. Ей вдруг стало жутко, и страх матери передался крошечному существу в ее утробе.

Ребенок толкался в животе.

* * *

Уже в сумерках Чарли въехала на свою улочку. Она была потрясена и теперь пыталась свести все произошедшие с нею за последнее время события воедино, отыскать в них какой-то смысл. «Ситроен», подпрыгивая, протискивался по глубокой рытвине мимо дома Гарфилд-Хэмпсенов.

И прежде бывали случаи, когда менструации задерживались, и тогда в душе Чарли поселялась надежда… Она представляла себе, как обрадуется Том, когда услышит новость. Ах, счастливые времена.

Она доехала до «Розового коттеджа». Автомобиль Виолы Леттерс исчез с подъездной дорожки. Чарли была настолько погружена в свои мысли, что лишь в последний момент заметила фигуру, возникшую прямо перед ней.

Она ударила по тормозам, колеса повело по рыхлой поверхности, а ее швырнуло вперед. Накренившись, автомобиль остановился. Чарли осторожно коснулась живота, беспокоясь за ребенка, и посмотрела через ветровое стекло.

Какой-то мужчина с прекрасной осанкой, в белой рубашке с шейным платком и кавалерийских твидовых брюках, сидел у мольберта. Не обращая на нее внимания, он отклонил голову назад, приподнял кисть, прикрыл один глаз и присмотрелся к коттеджу, нанеся затем мазок на холст. Это был муж Виолы Леттерс.

Он повернулся, словно почувствовав, что за ним наблюдают, и встал. А потом вдруг исчез, буквально растворившись в воздухе.