Книга Отражение бабочки, страница 15 – Инна Бачинская

— Уже узнали? Откуда? — удивился Митрич.

— Тайна следствия и связи в мире моды. Предположительно, она пела в «Прадо», и зовут ее Лариса Огородникова. Звали. По месту работы указан ее старый адрес. Мы установили район, где она проживала на момент убийства, и добыли фотографию. Дальше, как говорится, дело техники. Допускаю, однако, что мы можем ошибаться. Капитан!

Коля не спешил отвечать, сосредоточенно жевал.

— Голодный как собака, — сказал с досадой. — Бегаю с утра, ни минуты свободной, как бродячая собака, честное слово! Пришел культурно отдохнуть с друзьями, а тут опять!

— А женщина? — спросил Савелий, пропустив мимо ушей жалобы капитана.

Капитан под настроение жаловался на жизнь, называл себя голодной бродячей собакой и грозился уйти к брату в бизнес. Была у него такая маленькая слабость — бросьте камнем, как говорится.

— Женщина… — проворчал капитан. — Все то же, все как всегда. Ну, есть женщина. Вроде наша. Жильцы дома четырнадцать по Толстого опознали ее. Она с мужем проживала в двадцать второй квартире примерно с полгода или больше, два года назад квартиру продали, и хозяин, Семен Леонидович Штольц, уехал на пээмже в Израиль. Соседка показала, что, по словам Семена Леонидовича, жилец приходился ему родственником. Это, как вы понимаете, не факт, может, просто пустил пожить, а договор оформлять не захотел. Когда квартиру продали, жилец съехал, и больше соседка его не видела. Имени этого человека она никогда не знала. Была зацепка — платная стоянка, но философ разложил все по полочкам и доказал, что этот тип не имел к ней никакого отношения. Резонно. Жену там помнят… Да и не жена она ему. Часто ссорились, были крики, кричала в основном она. Голосистая была.

— Почему не жена? — спросил Савелий.

— Так ей показалось. Женщина, одним словом, сплошные эмоции и нервы. Савелий, почему она так решила? Ну-ка! Ты у нас спец по бабам. Тут я пас.

— Ну… Допустим, разные они… Я как-то доверяю женской интуиции, — сказал Савелий.

— Почти угадал. Он солидный, денежный, воспитанный, а она простоватая. Одевалась ярко, много золота, сильно красилась. Громко смеялась и носила жуткие каблуки. А духи́ вообще! Он называл ее Лерой, а она его Герой.

— Гера? Это Георгий?

— А также Игорь, Гогия, Григорий или Герман. А может, вообще от фамилии. Какой-нибудь Горелый.

— То есть эти двое убийца и жертва? — уточнил Митрич. — А что говорят на ее работе? Федя сказал, она пела в «Прадо»?

— Да, она пела в «Прадо». Два года назад уехала по контракту в Германию, был прощальный вечер, все ей завидовали, — сказал Федор. — С тех пор ни слуху ни духу.

— Уехала?

— Предположительно, Митрич. Я попытался увидеться с ее подругой, но она умерла. Некая Окуневская.

— Как умерла?! — не поверил Савелий. — Она тоже?

— Окуневская угорела от газа. Она была пьющая. Когда сосед по квартире поднял тревогу, было уже поздно. По версии следствия, она включила газ, а чайник поставить забыла. Это случилось через месяц после отъезда Ларисы. Предположительного отъезда.

— И что это значит? — спросил Митрич.

— Трудно сказать. Посмотрим.

— Но это же совершенно ясно! — заволновался Савелий. — Он убил ее тоже! Она догадалась, и он ее убил. Помню, в одном криминальном романе…

— Вот этого не надо, — твердо сказал капитан. — Бабских книг не надо, мне по жизни хватает сурового реализма будней. Философии насчет красных тачек тоже больше не надо. Лично я предлагаю повторить. Классное пивко! Митрич!

Митрич встрепенулся и убежал. Вернулся с полной тележкой.

— Что говорят в городе? — спросил Федор. — Ты, Митрич, всегда в курсе.

— Это мамочка в курсе, — сказал Митрич. — Вы, ребята, не представляете, они же все про всех знают.

— Кто? — не понял Савелий.

— Мамочкины подружки. Раньше газет, это что-то невероятное! Позавчера убили женщину на проспекте Мира, в доме под аркой. Зверское убийство и ограбление. Город в шоке, сначала Черное озеро, теперь новое убийство, хоть из дома не выходи.

— Ее убили на улице? — спросил Савелий.

— Дома! И ограбили. Вынесли всю квартиру. Коля, наверное, знает…

Капитан Астахов нахмурился и сказал:

— Знаю. Самоубийство. Квартира не тронута, золото и деньги на месте.

— Как самоубийство? Мамочка сказала, убийство!

— Передашь мамочке, что ошибочка вышла. Самоубийство — женщина вскрыла вены на руках. Опасной бритвой. Вдова крупного начальника из мэрии, пятьдесят три года, обеспеченная, полгорода знакомых, никто ничего не понимает. Соседи отзываются положительно, правда, говорят, в последнее время вроде у нее что-то случилось с головой, стала заговариваться и путать имена. Одиночество некоторым противопоказано. На учете не состояла. Была собака, но ее украли или убежала сама. Родных нет, детей нет, вот и результат. Молодец, Савелий, у тебя двое. Если что, можешь рассчитывать на стакан воды.

— Она что, сошла с ума? — спросил Савелий.

— Как ее обнаружили? — спросил Федор.

— Был анонимный звонок, отследить не удалось. Может, и сошла.

— Значит, кто-то был с ней в квартире!

— Необязательно с ней, возможно, появился после…

— Ты сказал, одинокая. Откуда у этого появившегося ключ?

— Запасной ключ обычно у соседей, у мамочки ключи от половины дома, она редко выходит, всегда на месте, — заметил Митрич. — А кто открыл полиции? Выломали дверь?

— Соседей с ключом нашли, там чисто, ключи на месте. А дверь была не заперта.

— Самоубийцы всегда оставляют дверь открытой, я читал! — заволновался Савелий. — А записка?

— Записки не было.

— Когда поступил звонок? — спросил Федор. — Мужчина, женщина?

— Через час примерно после смерти, в четыре пятьдесят утра. Женщина.

— В четыре утра? Значит, она была в квартире во время самоубийства!

— Давай, Савелий, подробнее про свою гениальную догадку, расскажи, что пишут в книжках. — В голосе капитана прозвучала досада.

— Савелий прав, вряд ли кто-то нанес ей визит в четыре утра.

— Ему понятно, — буркнул капитан. — Если и был… была, то испарилась. Дверь была открыта, самоубийца сидела на диване в белом халате, вся в крови, на полу лужа крови. В квартире больше никого и никаких следов присутствия посторонних.

— А отпечатки? — спросил Митрич.

— Отпечатки есть, — хмыкнул капитан. — На орудии — самоубийцы. Есть другие, много. И что?

Ему никто не ответил.

Потом Федор спросил:

— Кто наследник?

— Пока неизвестно.