Книга Остров сокровищ, страница 82 – Елена Ворон

— Не паниковать, — сказал капитан нам с Сильвером. — Испугаетесь — все пропало.

— Александр, да вы что?! — вскричал «бывший навигатор». Он уже был до смерти напуган черной пастью.

Переступив через лежащего без сознания планет-стрелка, мистер Эрроу подошел к нам. Коснулся пальцами моего лба, затем обрисовал по контуру лицо Сильвера.

— Держитесь.

От его прикосновения ушла тревога, и поселилась уверенность: мы выдержим. То есть, я выдержу. А Сильвер… а Юна-Вэл? Ей по-прежнему страшно. Зрачки во всю радужку, и на смуглой биопластовой коже — капельки влаги.

Черная пасть раззявилась шире, растянулась точно в ухмылке.

— Спокойно, — мистер Эрроу обхватил «бывшего навигатора» за плечи.

Сильвер напряженно выпрямился. На шее, под слоем биопласта, отчаянно билась жилка.

— Джон, возьмите себя в руки, — отчеканил мистер Смоллет. — Вы навигатор или кто?

Вот именно: «или кто», сообразил я, холодея. Она — женщина. Более эмоциональная и трепетная, чем мужчина — чем даже горевший на «Илайне» бывший RF-навигатор. Она смертельно боится Чистильщиков, и первому помощнику с этим не совладать. Проклятье!

Черная пасть ухмылялась все шире, дышала теплом нагретого на солнце тростника.

— Джон! — рявкнул мистер Смоллет, метнувшись к лже-Сильверу.

Показалось — ударит. Нет: припечатал ладонь ко лбу, пуская в ход еще не знаю какие резервы RF-колдовства.

— Спокойно, — приказал первый помощник.

Губы у Сильвера стали пепельные, на висках налились крупные капли пота, скатились вниз.

Юна, ну что ж ты? Сильная моя, смелая — успокойся. Поверь капитану; все-таки он больше, чем наполовину, человек.

Я скользнул на вечерний луг, в белый слоистый туман.

— Юна-Вэл!

— Останови его! — раздался пронзительный крик.

Юна бежала ко мне растрепанная, в порванной на груди куртке, словно только что отбивалась от банды насильников.

— Александр погибнет. — Глаза у нее были безумные. — Джим, помоги! — Схватив за руки, она притянула меня к себе; теплое дыхание коснулось моих губ. — Я сделаю для тебя, что захочешь… обещаю. Но ради бога, останови его!

Красивое несчастное лицо было совсем рядом с моим; безумие потухло в луговых глазах, и они заклинали: «Помоги!»

— Я люблю его, — прошептала Юна. — Если с ним что-нибудь случится… я умру.

Я молчал, всматриваясь, впитывая взглядом каждую клеточку ее гладкой золотистой кожи, пушинки на щеках, длинные густые ресницы. Скорей всего, я это больше не увижу.

— Джим! — взмолилась Юна-Вэл.

Растрепанные волосы колыхнулись, порванная куртка распахнулась на груди. Я позволил себе посмотреть — в первый и последний раз было можно. Ох. Два нежных золотистых холмика были как будто исхлестаны плетью, оставившей беловатые шрамы, а между ними на коже светлело сплошное пятно, как от ожога кислотой. Юна-Вэл повела плечами, и куртка снова сошлась.

— Это после «Илайна», — пояснила Юна неловко. — Джон… неважно. Джим, милый, у нас нет времени.

Я поцеловал ее — миг горького счастья — и снова очутился на «Испаньоле». Первый помощник удерживал «бывшего навигатора», чтобы не упал, мистер Смоллет пятился к издевательски ухмыляющейся пасти. Меня поддерживал Андерсон и шепотом ругался.

— Отчего Джон психует? — резко спросил капитан.

— Боится, — ответил я.

Мистер Смоллет отступил еще на шаг к разверстой стене.

— Черт возьми! Джон, Чистильщики вас не тронут.

Сильвер дернулся, желая вывернуться из рук мистера Эрроу. Не удалось.

— Алекс, нам бы станнер, — произнес первый помощник.

Рванувшийся Сильвер сшиб его с ног и кинулся за помощью ко мне. Выхватив из-под куртки свое оружие, я даванул на спуск.

— Джи… — Выстрел отсек последний звук моего имени.

«Бывший навигатор» рухнул на палубу. Андерсон ударил меня по руке, отклоняя ствол станнера:

— Оставь в сознании.

Я не спятил — глушить человека долгим импульсом. Сильвер все сознает, но вяло, отрешенно, без испуга. И неотвязные крысы наконец исчезли.

Откуда-то долетел хриплый крик. Я оглянулся. Сквайр Трелони брел к нам через зал, а от входа, подтягиваясь на локтях, полз доктор Ливси. Сквайра мотало, как пьяного.

— Обезвредь их, — велел первый помощник Андерсону.

Техник двинулся навстречу сквайру; сам-то шагал не слишком уверенно.

Черная ухмылка «Испаньолы» за спиной мистера Смоллета расползалась, стена как будто готовилась порваться от края до края; тянущий изнутри сквозняк шевелил седые волосы нашего капитана. Он улыбнулся своей молодой улыбкой:

— Дэн, поменьше грязи.

— Приходи уборщиком, — отозвался первый помощник.

«Спокойно», — приказал я себе. Не пугаться. Не переживать. Никого не жалеть. Все это после. А сейчас — не мешать капитану. Сейчас — спасти Юну-Вэл.

Мистер Смоллет обернулся к стене.

— Это мой экипаж, — проговорил он в черноту открытой пасти.

Тянущий из нее сквознячок прекратился; корабль словно затаил дыхание.

— Мои люди не виноваты, — продолжал мистер Смоллет. — Во всем, что случилось, только моя вина.

«Испаньола» прислушивалась, не дыша.

— Простите, — сказал капитан. — Я недосмотрел, недодумал.

Его плечи поникли, голос стал глуше, в нем проскользнули нотки мучительного раскаяния. Но ему же не в чем себя винить.

— Оставьте моих людей на борту, — попросил мистер Смоллет. — Они ничем не провинились.

За спиной раздался вскрик. Мы с мистером Эрроу невольно обернулись. Джоб Андерсон, недавно шатавшийся от слабости, легко шагал от лежащего без движения сквайра к доктору Ливси. Доктор завороженно следил за ним и не пытался уползти.

— Простите, — снова сказал мистер Смоллет. — Это мои ошибки, мой недогляд, мое преступление.

Он же не Чистильщиков уговаривает, сообразил я, — самого себя убеждает. Входит в роль виноватого. В роль человека, которого они должны покарать.

— Тихо, — прошептал мистер Эрроу, сжимая мое плечо. — Все будет хорошо.

Он снова оглянулся на Андерсона, и я вместе с ним. Техник нагнулся над доктором Ливси, коснулся — и доктор уронил голову, распластался, словно это прикосновение его убило. Мистер Эрроу нажал кнопку связи на воротнике:

— Джоб? Проверь навигаторов с охранником и уходи. Уходи, я сказал, — прошипел он, стараясь не мешать мистеру Смоллету.

— Я негодный капитан, — горько вымолвил тот. — Взял на борт человека, которого нельзя было брать, и не уберег Джима. То, что с ним случилось, лежит на моей совести.