Книга В тишине твоих шагов, страница 88 – Елена Сокол

— Подвывиха хрящей гортани, например, — встрял Донских, взмахнув руками. — Нас напугали пациентом, который всю оставшуюся жизнь хрустел шеей. Я был так впечатлен, что с ходу запомнил диагноз.

Представитель закона раздосадованно заерзал на стуле, бросая ревнивый взгляд на наши руки.

— Заживет, как на собаке! — прогнусавила я, переплетая свои пальцы с пальцами Тимофеева. — А хрустящая шея — это мелочи, я думала, она мне вообще голову открутит.

— Тебе повезло, — нравоучительно заметил Донских, — что мы явились в нужный момент! Она только приложилась к тебе.

Я попыталась прочистить горло и вновь зажмурилась от боли. Вероятно, стук в дверь заставил Ольгу ослабить хватку. Она отложила цепь и закатила меня на стуле в подсобку. Пожалуй, это и спасло мне жизнь.

— Я ничего не помню…

— Нюх тебя не подвел, — добавил он, — но не стоило соваться к ней одной. Не могла позвонить кому-нибудь из нас?

Я улыбнулась.

Если бы они знали, что меня туда привел вовсе не нюх. И не смекалка. Скорее беспокойная пятая точка, которая и без моей помощи всегда легко находила приключения.

Но об этом стоило бы промолчать, чтобы не расписываться в собственной глупости. Лет через пять расскажу Тимофееву. На ушко.

— Долго я буду так сипеть?

— Неделю-две, — ответил Сергей, — может меньше.

Я сделала усилие и приподнялась на кровати. Перед глазами замелькали мушки. Мозгу, очевидно, требовалось перезагрузить некоторые настройки, поменять драйвера.

— А домой отпустят?

Тимофеев покачал головой.

— Тебя должен осмотреть врач.

— Забери меня отсюда, — жалобно попросила я и, протянув ладонь, провела по его небритой щеке.

Он закрыл глаза, словно ленивый кот, подставляя моим прикосновениям жесткую бороду. Я не могла насмотреться на его мужественные черты: заострившиеся от переживаний скулы, четко очерченный подбородок, широкий лоб и лучистые глаза, отражающие сильный дух. Под колкой линией неопрятных усов губы Тимофеева выглядели сухими и обветренными, мне тотчас захотелось дотянуться до них и отогреть нежным поцелуем.

— Попробую договориться, — пообещал Лёша, часто моргая, чтобы глаза, предательски блестевшие при свете ламп накаливания, не позволили ни единой слезинке покинуть пределы зрачков.

— Панов обворовывает государство, — прошептала я, — думаю, используя для этого фирмы Усика.

— Попробуй докажи, — хмыкнул Донских.

— У Ольги есть компромат на него, поэтому вряд ли она получит заслуженное наказание. — Я посмотрела вниз и обнаружила, что на мне надета смешная цветастая наволочка, именуемая больничной ночнушкой. — Она созналась?

— Нет, — сухо ответил Сергей. — Она молчит. Следователь, который ведет дело, сейчас проводит обыск в ее новой квартире.

— Мы уже знали, что это она, — сказал Тимофеев, беспокойно поправляя ворот джемпера, — но доказательств не было. Планировали нагло блефовать, вытянув тем самым из нее признание, но потом вдруг услышали шум из подсобки.

— Да уж, я вложила последние силы в этот писк!

— Теперь у следствия на руках есть цепь и твои будущие показания.

Я покачала головой, осторожно присаживаясь на кровати. Мой взгляд привлекли два ярких пятна за спиной Тимофеева. На тумбочке возле выхода стояло два букета цветов: алые розы на длинной ножке, перевязанные лентой, и рядом белые тюльпаны в крафт-бумаге.

Улыбка расползлась по моему лицу.

— Если у нее и в правду есть те документы, то она выпутается.

— Если она и дальше на каждом шагу будет орать, что она невеста Панова, — заметил Донских, сверкнув в мою сторону своими черными глазами, — как она это делала при задержании, то он не захочет мараться. Представь, если имя уважаемого чиновника все начнут активно муссировать из-за связи с убийцей?

— Тем более, — добавил Тимофеев, прочитав по губам замечание Сергея, — какова вероятность, что эти документы реально существуют?

— Они есть, — твердо заявила я. — И, возможно, я знаю, где их искать.

— Нет, — Лёша разом изменился в лице. — Ты больше в это не лезешь.

— Но я знаю, где они могут быть!

— Нет, — резко оборвал он меня, — я сказал нет!

Он с сердитым видом навис надо мной, заслоняя свет лампы. Спорить было бесполезно. Я выдохнула и замолчала, прекрасно понимая, почему он так поступает.

— Твоему брату ничего не угрожает, — Донских похлопал меня по коленке, накрытой одеялом. — Ты можешь расслабиться. Да, деньги решают многое в этом городе, но ведь мы тоже не пальцем деланные.

— Дай полиции делать свое дело, — подытожил Лёша, смягчая выражение лица.

Сергей откинулся на стуле.

— Бородатый дело говорит. Тебе сейчас нужно отдыхать.

— Позову врача, — с тревогой посмотрев на меня, бросил Тимофеев, встал и вышел из палаты.

Наступила неловкая пауза. Непослушной рукой я поправила спутанные локоны, разметавшиеся по моим плечам, и перевела смущенный взгляд на Сергея.

Он сосредоточенно разглядывал одеяло на моей постели. На его лице уже не блуждала характерная лукавая улыбка. Донских был серьезен и выглядел не на шутку расстроенным. Широкие плечи, выделявшиеся под рубашкой, бессильно опустились, выделив ровную крепкую спину.

Всё-таки чертовски красивый мужчина этот Донских!

— Что у тебя с работой? — прошептала я, наконец прервав молчание.

— Даже не представляю, — честно признался он, повернувшись ко мне.

— Всё наладится.

Сергей усмехнулся и покачал головой.

— Да черт с ней!

— Спасибо тебе за помощь…

— Ерунда.

— Прости меня, — прошептала я, набрав в легкие больше воздуха, — просто прости за всё…

Его взгляд в мгновение приобрел оттенок глубокой горечи, но в то же время оставался преисполненным такой неистовой нежностью, что по моей коже невольно побежали мурашки.

— Я сам виноват. Совсем не оставил пространства для маневра, — тяжело вздохнув, улыбнулся он. — Знал, что это будет ошибкой, но сдержаться было невозможно.

— Вокруг много прекрасных женщин, парочка свиданий, и ты забудешь обо всём.

Сергей сжал губы в подобие улыбки.

— Давай сбежим? — весело предложил он.

— Не смеши меня, — улыбнулась я.

Донских безрадостно рассмеялся и облизнул пересохшие губы:

— Я честно могу сказать — не знаю, что чувствую… Но почему-то так больно. Мне трудно сориентироваться, я прежде не ощущал такого никогда… Не знаю, что я мог бы дать тебе и как сложились бы наши отношения, просто чувствую, что очень хотел бы этого.