Книга Любовь по обмену, страница 19 – Елена Сокол

— Ничего, — мотает головой девчонка, пытаясь выглядеть серьезной. — И что нам теперь делать?

— Я, кажется, нашел кое-что. — Ложусь на живот, подтягиваюсь к краю и проверяю рукой на прочность старую деревянную лестницу, прислоненную к стене. Внизу, под нами, на первом этаже горит свет. — Можно попробовать спуститься.

За моей спиной раздается ворчанье. Зоя уже подползла к краю, сидит рядом и боится взглянуть вниз.

— Что? — Усмехаюсь. — Если хочешь, можем спуститься по дереву.

— Под нами кухня. — Ее голос хрипнет от волнения. — Мама нас увидит.

— И? Она будет недовольна?

— Хм… Даже не знаю. — Глаза Зои распахиваются, когда она видит, что я спускаю вниз ноги. — Ей будет интересно, чем мы здесь занимались.

— А мы делали что-то плохое?

— Вроде нет. Если не считать, что ты… курил.

— У вас что, не курят? — Ставлю ногу на верхнюю ступеньку, осторожно переношу на нее вес всего тела. Та скрипит, но выдерживает.

— Не все. — Она комкает подол платья, глядя, как я, спускаясь вниз, исчезаю в темноте. — И точно не при родителях.

— Хочешь сказать, твой отец не знал, что твой брат тусуется на крыше? У него ведь даже пепельница здесь к стене привернута.

— Я вот не знала… — Голос Зои кажется печальным, и мне приходится задержаться, чтобы попытаться выхватить из темноты черты ее лица. Так и есть — уголки рта опущены вниз, лоб нахмурен. — Видимо, у нас не самые лучшие отношения с братом.

— Бывает. — Говорю, невольно вспоминая о Челси, и делаю еще пару шагов вниз.

— А разве спортсмены курят? — Пищит она, выглядывая с края крыши.

И дрожит, как заяц, боясь высоты.

— Бывает. — Хмуро повторяю я.

Те сигареты, что были у меня с собой, когда я сюда приехал, достались мне от Фло. Помню, выхватил пачку у нее из рук, когда она в очередной раз хотела закурить, чтобы не отвечать мне и избежать неприятных объяснений. Та так и лежала в кармане, а обнаружил я ее только несколько дней назад. Тогда и закурил впервые. Можно сказать, с горя.

— Это же вредно. — Зудит Зоя с крыши полушепотом. — Как ты бегаешь тогда на поле?

— Нормально. — Спрыгиваю в траву как раз в тот момент, когда в окошке света хозяйка дома подходит к плите.

— Но ведь футболисту за время игры приходится делать столько… — она задумывается, — толчков? Ээ… тяги? Всплесков? Буксир?

— Рывков? — Подсказываю я шепотом.

— Да. — Выдыхает она смущенно.

И я вижу, как мелькают в темноте на крыше пряди ее светлых волос.

— И эта женщина еще собирается учить меня своему языку… — Пытаюсь ее подколоть.

— Да, придется туго… — соглашается Зоя, вздыхая.

— Жёстко? — Усмехаюсь я.

— Плотно? — Не сдается она.

— Сильно?

— Тяжело! — Это слово срывается с ее губ почти победоносно.

— Оу, да мы начинаем понимать друг друга! Нужно это отпраздновать. — Обхватываю обеими руками лестницу и шепчу: — А теперь слезай.

— Что?! — Ее глазищи делаются такими огромными от ужаса, что мне даже отсюда виден их блеск.

— Слезай, говорю!

— Ни за что… — шепчет.

Так можно препираться сколько угодно, но вот ее мама за окном уже поглядывает на часы.

— Быстрее!

— Нет, иди, поднимись и открой мне дверь! — Просит Зоя.

— Нет. — Улыбаюсь я. — Сейчас зайду, сяду за стол, а тебя оставлю здесь.

— Не-е-ет. — Не может поверить девчонка.

— Не будь трусишкой, Зо-я, слезай.

Она рычит. Натурально! Рычит, изрыгает какие-то русские ругательства и, громко копошась, спускает ноги вниз.

— Давай, детка! — Подбадриваю я.

Но в ответ Зоя снова ворчит. Встает на ступеньку, спускается ниже, вцепляется руками в лестницу и что-то говорит по-русски. Кажется, это проклятья. Она проклинает меня, всю мою семью, мою страну, затем весь мир. Похоже, с ее подачи нас ждет апокалипсис!

— Еще немного, еще. Ты молодец!

Припадаю к лестнице всем телом и смотрю вверх. Розовенькие. Ммм, как же это по-девчачьи. Так мило…

— Эй, куда ты смотришь?! — Восклицает вдруг она, остановившись.

— Кто? Я? — Прочищаю горло. Мне бы сейчас и холодный душ не помешал, если честно. — Беспокоюсь, как бы ты не упала, детка.

Когда остается всего две ступеньки, Зоя спрыгивает вниз. Ее мягкие тапочки тонут в траве, а маленькие цепкие кулачки ударяют мне в грудь.

— И не зови меня деткой, понял?

Отступаю назад.

«Розовенькие. Они розовенькие. — Стучит в висках и разносится жаром по всему телу. Интересно, а бюстгальтер у нее такого же цвета?»

Не успеваю ничего сказать, как Зоя обходит меня и, яростно топая, направляется к входной двери. Едва поспеваю следом.

— Научишь меня грязным русским словечкам? — Спрашиваю ехидно, почти касаясь губами ее уха.

Зоя отпрыгивает и активно трёт ухо плечом — ей щекотно.

— Чего? — Морщится, будто лимон проглотила.

Играю бровями.

— Ну, ты так ругалась, я даже завелся…

Ее лицо вытягивается от удивления, рот приоткрывается.

— Я молитву читала! — Несколько слов по-русски, затем: — Чтобы не упасть и не сломать себе руки и ноги!

— Правда? — Хмыкаю, когда она тихонько приоткрывает входную дверь.

— Да! — Шепчет она и приставляет палец к губам. — Детка… Blin…

И, качая головой, входит в дом. Стараясь не шуметь, следую за ней. Из гостиной доносится звук телевизора. На диване уже восседает ее отец, и отсюда хорошо видна его начинающая лысеть макушка.

— Представляю тогда, как ты ругаешься… — Мечтательно произношу я.

Зоя бросает на меня уничтожающий взгляд и шумно выдыхает. Затем мы крадемся, как два вора, по направлению к лестнице. Ступаем осторожно и тихо. Но что нужно признать однозначно — нам весело. Обоим. Когда мы оказываемся за спиной у ее отца, за диваном, беру девчонку за локоть и резко разворачиваю к себе.

Она замирает и таращится на меня. Шикает беззвучно и угрожает одними глазами, но мне так смешно, что я еле сдерживаюсь.

— Что? — Спрашивает Зоя, разыгрывая передо мной целую пантомиму.

И я тоже все время спрашиваю себя об этом. Что? Что я делаю здесь на самом деле. Почему мне больше не хочется уезжать? Почему нравится все, что здесь вижу? А особенно — она.

Приказываю своему мозгу заткнуться, но все бесполезно. Мысли опять предательски крутятся вокруг ее простенького личика и тонкой, хрупкой фигурки.