Онлайн книга «Разящий клинок»
|
– Вряд ли вообще расстреляет, – светски заверил француз. – Обида его прошла. – Да уж, да уж… У него нынче другие обиды. Не до меня. Дэн лихорадочно соображал, что же делать, как воспользоваться моментом? Несколько смущали вооруженные стражи у дверей, хотя… – Что ж, господин полковник, – почесав щетину, улыбнулся месье д’Эрувиль. – Мы с вами встретимся завтра… Да завтра, наверное, и отъедем. Надеюсь, вас покормили? Впрочем, я распоряжусь, чтоб принесли чай. Церемонно поклонившись, шевалье покинул избенку вместе с последовавшей за ним охраной. Денис стиснул зубы: что ж, значит, завтра… Едва только визитеры покинули узилище, гусар тотчас же взлетел на кадку, к волоковому оконцу. Видно уже плохо чего было, зато хорошо слышно… Может, кто чего сболтнет? Что-нибудь такое, что можно было бы использовать… – Нет, нет, вы идите, – послышался баритон француза. По-русски он говорил довольно понятно, только никак не мог избавиться от картаво-грассирующей «р-р-р», путал падежи и склонения и частенько вместо звука «ю» употреблял «у». – Идите, идите, меня не надо ждать. Я постою, подышу… И полубу… Как это сказать? Лубоваться закатом. Судя по оранжево-синему небу, закат и впрямь выдался неплохим: каким-то захватывающе грозным и красочным. Дождавшись, когда все ушли, шевалье д’Эрувиль зашел за избенку да там и затаился. Действительно – любовался закатом? Или кого-то ждал? – Анри! – послышался вдруг приглушенный женский голос. Денис едва не хлопнул в ладоши. Оп-паньки! А ведь и действительно – ждал. Интересно, кто же эта особа? Неужели… – Ah, ma petite fée! Je m’ennuie de toi. (Ах, моя маленькая фея! Я так скучал по тебе.) Маленькая фея! Однако… – J’ai aussi raté, mignon d’Henri! (Я тоже скучала, милый Анри). Toi si longtemps… je ne pensais… (Тебя так долго не было… я извелась вся, думала…) Насколько понимал Денис, какая-то женщина болтала по-французски довольно бойко. Неужто из дворянской семьи? Или… иногда барыни учили французскому своих служанок. Чтобы те читали им на ночь Вольтера или Расина. – Скоро все кончится, милая Настя, – по-русски произнес д’Эрувиль. Настя! – ахнул Дэн. Так вот это кто! Так вот оно в чем дело… тут, оказывается, любовь!.. Или – не любовь. Или ушлый француз просто цинично использовал доверчивую крепостную дурочку. – Кончится… по крайней мере – в России. Но не во Франции! Я верю в звезду Бонапарта! Денис скривился: ну, надо же, какой патриотический пассаж! – Анри… – голос Насти прозвучал как-то тоскливо и тихо. – Ты… ты в самом деле возьмешь меня с собой? – Да! – Mais, tu es le seigneur, et je suis une esclave… «Но ты дворянин, а я – рабыня», – тут же перевел Денис. Вернее, не надо было ничего переводить, французские слова сами собой сложились в образы прямо в мозгу. – И что с того, моя милая? Славный маршал Мюрат родился в семье трактирщика! А маршал Ней – в семье бондаря. Неважно, кем ты родился, важно – кем стал. Именно в этом – идеалы республики, вовсе не отвергнутые императором. Свобода! Равенство! Братство! К тому же мой род давно обнищал, и, если бы не военная служба… – Но… я не могу иметь… – Молчи, милая… Тсс! Послышались звуки лобзаний и тихий счастливый смех… На улице вообще-то холодало, и эти голубки вполне могли наворковаться и отправиться в избу… – Hé, les enfants de l’amour! – громко крикнул Денис. – Эй, дети любви! Кто-то, кажется, обещал мне чай… Можете и сами заглянуть… а то так скучно. – О да, да… – шевалье оживленно всплеснул руками, что-то тихонько прошептал на ухо Насте, потом вновь повысил голос: – Вы ведь, кажется, знаменитый поэт, месье Давыдов? Прочтете свои стихи? – Обязательно! Только тогда не чай… тогда вино несите. Коли уж дело на то пошло. Минут через пять влюбленные заявились вдвоем, безо всякой охраны. Принесли свечку, две бутылки вина и корзину с вареными яйцами, сыром и хлебом. Месье д’Эрувиль по-свойски уселся рядом с пленником, Настена – напротив. Вообще, девчонка держалась настороже, не спуская с Дениса глаз, полных плохо скрытого недоверия и подозрений. Кстати, эта бывшая крепостная прихватила с собой пистолет, положив его рядом, на скамейку. Наверняка оружие заряжено. Сколько ей надо времени, чтобы выстрелить? Секунда? Две? – Вы хотели стихи? Что же… – поднявшись на ноги, Давыдов заложил руки за спину и начал: На вьюке, в тороках, цевницу я таскаю; она и под локтем, она под головой; меж конских ног позабываю, в пыли, на влаге дождевой… – О, браво, браво! – дослушав, захлопал француз. – Настя, тебе понравилось? – Понравилось. – А о любви у вас есть? Нашлось у Дениса и о любви, куда же без этого? О, как люблю ее ворчанье; На языке ее всегда Отказ идет как обещанье: «Нет» на словах – на деле «да». И – грешница – всегда сначала Она завопит горячо: «О, варвар! изверг! я пропала!» Даже Настя чуть улыбнулась, д’Эрувиль же пришел в полнейший восторг. Особенно ему понравилась последняя строчка, он ее даже повторил на свой манер: – Et après: «cher ami, encore…» Вот уж, поистине, верно сказано… Но нет, нет, Настя! Это не про тебя. – А меня никто никогда не спрашивал, – жестко ухмыльнулась девушка. – Просто брали… и все. – Сатрапы! – выругался француз. – Подлые и низкие люди. Какие-то Сарданапалы, или я вообще не знаю, кто? Как можно владеть людьми? Я вас, Денис Васильевич, спрашиваю – как? И ведь не стыдно! Не совестно. Ни капли. Ничуть. Давыдов ничего не ответил – просто молча разлил вино и протянул кружки гостям… или, лучше уж сказать – тюремщиками: – За поэзию. За музу. – Да! Опп! Девчонку Денис достал апперкотом! Без всякой жалости. Вырубил прямым ударом в скулу – не много и надо было. Д’Эрувиль даже не успел сообразить, что происходит, – буквально какие-то секунды и – нате вам, «хук» или «кривой». Тоже в челюсть! Боковой удар, один из сильнейших и коварных ударов в боксе. При прямых ударах вес тела подается вперёд. При коротком же «крюке» удар осуществляется с места, вкручивая тело. Силу удару придаёт вращающий момент, а скорость – работа косых мышц живота. Какой бы жилистый ни был француз – а все же ему хватило. Обмяк, как миленький, завалился на пол… – Ну, вот и полежите, голубки… ага! Не тратя времени даром, Денис прихватил пистолет и осторожно приоткрыл дверь. Стояла мертвая тишина. Бархатно-черная ночь уже накрыла хутор, сквозь бегущие по небу темные кудлатые облака время от времени проглядывали месяц и звезды. Заботливо задвинув засовец, беглец, не производя особенного шума, пробрался к изгороди и, выждав, когда месяц скроется за очередным облаком, ловко перемахнул через старую жердяную ограду, оказавшись в лесу. Теперь нужно было искать дорогу или тропу… и не забывать о возможных часовых. Где бы он, Денис, их выставил? А вот у той сосны… и вон, у дороги… А дальше уже и не надобно. |