Онлайн книга «Вражья дочь»
|
Ночью снег прекратился. С рассветом по дороге потянулись повозки, сани, всякий пеший и конный народ. Они быстро утоптали тракт. Посему после утренней молитвы и завтрака Савельев с Бессоновым-младшим, в тулупах по случаю изрядного холода, выехали с подворья купца и скоро добрались до Великого Посада. Там было спокойно. Стража не желала мерзнуть на улице. Так же без приключений они добрались до места стройки храма. Там по-прежнему не было работников. То, что они уже сделали, накрыла шапка снега. У ворот купца Дравеса всадники остановились. Влас постучал железным кольцом в калитку. За ней объявился работник Дравеса Густав Кални. – Кто там? – крикнул он. – Люди купца Коваля. Не признал? – Как по голосу признаешь? Отворяю. Он открыл ворота, всадники въехали на подворье. Перед этим Дмитрий посмотрел в проулок. В нем никого не было. Соседи по дворам занимались своими делами. Гости соскочили с коней, и Кални увел их в конюшню. Воевода и ратник особой дружины подошли к нижнему крыльцу. Из дома выпорхнула панночка в короткой шубейке. – Ой! Это вы, а я… – Она замолчала, взглянула на Бессонова и юркнула за угол дома. Оттуда вышел Донат Магеря, принялся чистить снег на дворе. Дравес тоже объявился во дворе. На его плечи был наброшен тулуп. Он зябко поежился и заявил: – Холодно сегодня, однако. – Приветствую тебя, пан Дравес, – сказал Дмитрий. – Доброго здравия вам. Проходите в дом. Савельев посмотрел на Власа, увидел его умоляющие глаза. Мол, да оставь ты меня здесь, князь! Он улыбнулся и сказал своему ратнику: – Будь тут! – Слушаюсь, Дмитрий Владимирович! Воин остался на улице. Воевода особой дружины и купец прошли в небольшую комнату. Присели на стулья. – Ты завтракал, князь? – спросил Дравес. – Да, не беспокойся, Стефан. Что у тебя тут? Есть новости? – Есть, – ответил купец, встал, посмотрел в оконце, выглянул в коридор, открыл шкаф, достал листок бумаги и положил его на стол перед Савельевым. – Что это? – спросил Дмитрий. – Тут такое дело, князь. Заезжал ко мне намедни хорунжий Тадеуш Витейский, пьяный до умопомрачения. При нем гулящая девка Ханна… Савельев прервал купца: – Мне не интересен разговор про непотребных девок, купец! – Тут все к одному. В общем, загулял опять пан хорунжий, а что для этого надо? Верно, гроши. Свои тратить глупо, коли есть у кого взять. Вот он и наведался ко мне. Дал я ему денег. Деваться-то мне было некуда. Первый человек при ротмистре Голубицком. Он во двор и в повозку, где Ханна песни орала на всю улицу. Только отъехал, заходит дочь Анна и дает мне листок. Савельев указал на бумажку, лежавшую перед ним. – Этот? – Нет, другой. – Дальше? – Анна говорит, что лежал листок в коридоре. Не иначе как хорунжий выронил. Я развернул его, увидел какой-то чертеж, подумал, что он может тебе пригодиться, и срисовал, как уж мог. Сам посмотри, что у меня получилось. Я думаю, князь, что хорунжий случайно выронил чертеж складов и тоннелей, тех самых, которые тебе и нужны. Видишь, как славно все получилось. Мне и говорить о том с Витейским не пришлось, бумага сама в руки попала. Но, может, я ошибаюсь? Как думаешь? Дмитрий развернул бумагу, увидел на середине листа ровный квадрат. К нему вели три линии, от него отходило столько же. Эти полоски заканчивались овалами. Между ними два ряда коротких черточек. Сверху, откуда к квадрату шла одна из линий, стоял крест. – Это что? – Савельев указал на него. – Так на чертежах обычно обозначается храм либо кладбище. Ни в Замке, ни в Посаде кладбищ нет, а тут крест наверху. Значит, это Софийский собор, так? Купец пожал плечами. – Мне не до того. Скажу лишь, что документ этот очень важен для хорунжего. Едва я успел срисовать его и запрятать свой листок в шкаф, как тут же вернулся Витейский. От хмеля и след простыл, весь бледный, начал орать, дескать, где свиток? В щепки разнесу весь твой поганый дом. Я ему его бумагу отдал. Он развернул ее, поглядел, уставился на меня. Мол, ты смотрел, что здесь? И тычет бумажку мне в лицо. Я ему – нет, конечно. Дескать, сразу понял, что пан хорунжий выронил. А у него дела серьезные, о которых мне знать не положено. Он предупредил, что голову мне снимет, если кто узнает об этом, а заодно и моей дочери. Витейский сильно разозлился, но потом как-то быстро успокоился, потребовал вина, выпил изрядную чарку и вышел вон. Повозка его на улице стояла, во двор не заходила. Он в нее сел. Они опять с песнями покатились к строящемуся храму. Вот такая история тут приключилась, князь. Савельев наклонился над бумагой и сказал: – Да, это, скорее всего, Софийский собор. Короткими черточками обозначены стены Замка. Но нужно разбираться. Я забираю листок! – Для тебя и чертил. Рисковал сильно. Дмитрий понял намек, высыпал на стол серебро без счета и заявил: – Этого хватит. – Да, конечно, благодарствую. – Тебе спасибо, Стефан. – Вопрос у меня к тебе, князь, есть. – Спрашивай. – Народ на Посаде галдит, мол, рать огромная московская от Великих Лук идет сюда. Дней через десять она встанет у города. Правда ли это? Савельев внимательно посмотрел на Дравеса. – А тебе что до этого? Тебя с дочерью мы выведем из Посада, как и было обещано. – Это так, но хотелось бы знать заранее, чтобы скарб подготовить. – Придет время, узнаешь. А где теперь наша рать, мне не известно. Купец вздохнул, но как-то наигранно, неискренне, что не осталось без внимания русского князя. Он не подал вида, поднялся. – Еще раз благодарствую. Если встретим разъезд, что сказать? – Скажи, что приезжал ко мне от Николы Коваля по нашим купеческим делам. – А если будут спрашивать, какие дела? – Сукно мы продать собирались в Польшу. Я купил его у крымских татар еще в прошлом году. – Добро. Бывай, Стефан, не провожай меня, – сказал Савельев и вышел из комнаты. В коридоре Влас разговаривал с Анной. Завидев князя, панночка тут же убежала в свои покои. Бессонов откашлялся и промямлил: – Я тут это, немножко поговорил с Аннушкой. – А чего голос такой виноватый? Поговорил, вот и хорошо. Едем обратно. – Тут не задержимся? |