Онлайн книга «Дочь Великого Петра»
|
— Чего ты ко мне пристаешь, был или не был!.. Мне-то до этого какое дело!.. Никита широко открыл свои посоловевшие от пьянства глаза. — Да ты в уме ли, девушка? — задал он вопрос после довольно продолжительной паузы. — Я-то в уме, а ты, видно, свой-то совсем пропил… Ходит каждую ночь и спрашивает: «Был или не был?» Ждет, когда его второй раз сцапают и отправят в Сыскной приказ… — Сцапают… В Сыскной приказ… — повторил дрогнувшим голосом Никита. — Почему? — Почему? — передразнила его княжна. — А потому, что если он не едет, значит, решил начать дело… — Что ты, девушка, говоришь, вдруг и вправду… — Что вправду, это ясно как день… Держись только, не нынче завтра тебе руки за спину и за решетку посадят… — Пропала наша головушка! — воскликнул Никита. — Не наша, а твоя… — поправила его молодая девушка. — А ты, краля, думаешь, что я тебя в каземате-то помилую? Нет, девушка, и сама его попробуешь… — Держи карман шире… — Увидишь… — Чего увидишь-то?.. Что ты глуп, это я и сама вижу… — Глуп, глуп, а все расскажу, как было, по-божески… — По-божески… Так тебе и поверят, бродяге, против меня, княжны Полторацкой, — встала девушка с дивана и выпрямилась во весь рост. — Расскажу я, какая ты княжна, подзаборная… — зарычал Никита. — Рассказывай, не испугаюсь. Ты о себе бы подумал лучше, как себя спасти, нежели других топить, дурак ты, дурак. — Что же мне делать? Вместо ответа молодая девушка продолжала: — Ты сам сообрази… Меня все признали, родной дядя, даже императрице самой представили, я ей понравилась и своим у нее человеком стала… Вдруг хватают разыскиваемого убийцу моей матери, а он околесицу городит, что я не я, а его дочь Татьяна Берестова… Язык-то тебе как раз за такие речи пообрежут. Тебе беда, а не мне… Я отверчусь… Коль уж очень туго придется, сама пойду к государыне, сама ей во всем как на духу признаюсь и попрошу меня в монастырь отпустить… — Ишь, что придумала, змея… — злобно проворчал Никита. — Не в тебя, что о себе не думать. — Что же мне-то думать? — А то, что надо тебе схорониться отсюда куда-нибудь подальше. — Куда же это прикажешь… Аль тебе надоел, сбагрить меня хочешь… Нет, это ты, девушка, шутки шутишь… — Ничего не сбагрить… По мне, шляйся здесь, сколько твоей душеньке угодно, жди, пока в каменный мешок тебя законопатят… Мне ни тепло от этого, ни холодно. — Одной на свободе побыть захотелось, княжной… Ишь, мудреная, что придумала… Иди подобру-поздорову… Скатертью дорожка… Голодай, а я поживу, поцарствую. — Зачем голодать… Вот я тебе мешочек с золотом приготовила на дорогу… На весь твой век тут хватит… Тысяча червонных… — Тысяча червонных… — даже захлебнулся Никита. — Да, тысяча. Получай и сгинь… Скройся подальше… Лучше, если в Польшу, там и паспорт можешь за деньги достать… Вина везде на твою долю хватит… Она остановилась и посмотрела на Никиту. Он молчал, а глаза его были с жадностью устремлены на развязанный княжной холстинный мешочек, в котором она горстями перебирала золотые монеты. — Пожалуй, ты, девушка, и дело говоришь… — Вестимо, дело, тебе же добра желаю… С чего же пропадать-то и меня губить… Погубишь или не погубишь, бабушка надвое сказала, и ни от того, ни от другого тебе нет никакой корысти. — Это правильно… — произнес Никита. — Конечно, правильно… Умру ли я, в монастырь ли пойду, осудят ли меня, все равно богатство тебе не достанется. Сергею Семеновичу все пойдет… Бери же мешочек-то. В нем богатство, целый большой капитал… Что тебе в Питере оставаться… Россия велика, да и за Россией люди живут… Везде небось деньгам цену знают, не пропадешь с ними… Себя и меня спасешь… — И граф в дураках останется. — Еще в каких… На лице Никиты промелькнула довольная улыбка. Он вспомнил, что ему достаточно помяли бока графские люди, когда неожиданно напали на него у садовой калитки. Теперь граф будет за это отомщен. — Давай, девушка! — протянул он руку. — Прощай, не поминай лихом. Княжна протянула ему мешок, который он бережно положил за пазуху. — Счастливый путь… Живи припеваючи, так-то лучше, чем тут каждый день труса перед всеми праздновать. Ты когда в дорогу? — Да сейчас же… Сборы недолги, весь тут… — Ладно… Прощай… Счастливо… Никита повернул к дверям… — Ключ-то от калитки отдай… Тебе он не нужен. — Не запирать?.. — Прихлопни покрепче. Завтра сама запру. Никита вынул ключ из кармана и подал его молодой девушке. — Счастливо оставаться, ваше сиятельство, — сказал он, как-то особенно подчеркнув титул, и вышел. Княжна некоторое время стояла в раздумье. Чутким ухом слышала она шаги Никиты по саду, шум захлопнувшейся калитки. Наконец, она опустилась на диван и вздохнула полной грудью. — Ну-с, теперь пожалуйте, ваше сиятельство! — сказала она с довольной улыбкой. Прошло еще три дня. Наконец, княжна Людмила Васильевна Полторацкая получила от графа Свянторжецкого записку с просьбой назначить ему день и час, когда бы он мог застать ее одну. Княжна ответила, что давно удивляется его долгому отсутствию, что всегда рада его видеть у себя, но не видит надобности обставлять это свидание таинственностью, но что если ему действительно необходимо ей передать что-нибудь без свидетелей, то между четырьмя и пятью часами она всегда, по большей части, бывает одна. Тон этой ответной записки поразил графа. Так не пишут женщины, чувствующие себя во власти мужчины. Он получил этот ответ утром и в тот же день решился рассеять возникшее в его уме недоумение. Ужели она надеется перехитрить его? Вот вопрос, который вставал в его уме, но он отбрасывал его, как нелепый. — Понимает же она, что ее тайна в моих руках. Медленно стали тянуться те несколько часов, которые остались до назначенного княжной времени. Без четверти четыре граф выехал из дому. — Княжна у себя? — спросил он у отворившего ему дверь лакея. — Пожалуйте, у себя… — Одна? — Одни-с! — Доложи! — Пожалуйте в гостиную, — указал лакей графу дверь направо, тогда как гость, по привычке, хотел пройти в будуар княжны, где обыкновенно ранее был принимаем ею и где произошел их последний разговор, когда в пылу начатого признания графу бросился в глаза ее предательский ноготь. |