Книга Здесь покоится Дэниел Тейт, страница 40 – Кристин Террилл

– Верно, – сказал я, и сердце у меня подскочило к горлу. Вот черт. И как я сам об этом не подумал? – Я… наверное, я рассказываю одними и теми же словами, потому что так легче, понимаешь? Так меньше думаешь… о том, что они со мной… делали.

– Я вполне понимаю, – торопливо заверил он.

Мы с Патриком стали снова репетировать мой рассказ, и я старался рассказывать по-другому, не так, как затвердил у себя в голове. Патрик комментировал, задавал вопросы, и, хотя наверняка не подозревал об этом, помог мне оживить рассказ деталями и заткнуть дыры в сюжете.

Незадолго до полудня Джессика показалась из своей комнаты. Я видел, как она прошла в кухню мимо столовой, где мы с Патриком как раз дошли до того момента, когда похитители тайно перевозили меня вместе с другими детьми через канадскую границу. Одна ложь наслаивалась на другую и становилась для меня все более и более правдивой. Так всегда бывало, когда я начинал врать вслух: ложь наливалась жизненными соками и обретала силу. Я уже чувствовал в своих легких спертый воздух потайного отсека в трейлере, слышал сдавленные всхлипы других детей, которых запихнули туда вместе со мной, пытался освободить связанные руки и содрать пластырь, которым мне заклеили рот.

Но какая-то часть меня по-прежнему сидела в столовой, следила за реакцией Патрика, и она же заметила Джессику, когда она появилась в дверях столовой с бутылкой какой-то особенной французской воды, которую Тейты скупали оптом. Она так и осталась стоять там с неоткрытой бутылкой в руке. Глаза Патрика остановились на ней раз, потом второй – как будто он не до конца верил, что она здесь. Можно понять.

– Извини, Дэнни, – прервал он меня. – Тебе что-нибудь нужно, мама?

Она покачала головой:

– Ничего.

Он нахмурился.

– Ну, тогда, может быть, ты…

Джессика не двинулась с места, и в конце концов Патрик снова повернулся ко мне.

– Ладно, Дэнни, – сказал он. – Что было дальше?

– Мы долго ехали. В отсеке трудно было понять, сколько, но, наверное, целый день, если не больше.

– И они держали тебя там все это время? – спросил Патрик. – А что с едой, с водой?

Я покачал головой.

– Еды нам не давали. Даже скотч со рта не отклеивали. Меня так тошнило и от страха, и от голода, и от тряски, что наконец вырвало, и мне пришлось все это опять проглотить.

Джессика резко повернулась и ушла. Вскоре мы услышали, как захлопнулась за ней входная дверь.

– Я не хотел, чтобы она это слышала, – сказал Патрик. – Для нее это слишком тяжело. Она считает, что это она во всем виновата.

– Как это? В чем? – Я выяснил все, что мог, об исчезновении Дэнни. Наружу просочилось на удивление мало сведений – видимо, сработал эффект кокона Хидден-Хиллз, хотя все равно довольно странно, – но темных мест в этой истории не было. Просто дикая случайность, непредсказуемая трагедия, из тех, что питают кошмары загородных жителей и сценарии фильмов, которые так любит Лекс.

Патрик пожал плечами.

– В том, что была плохой матерью. В том, что слишком много пила и отпускала тебя кататься на велосипеде по улицам. В том, что слишком поздно тебя хватилась. Во всем, в чем только можно.

– Она не виновата, – сказал я.

Патрик взглянул на часы, покрутил их на руке, чтобы лучше было видно циферблат.

– Нет. Не виновата.

Он так и не поднял глаз, и я окликнул:

– Патрик?

Он сказал:

– Что было дальше?

* * *

Остаток дня мы провели, повторяя мой рассказ. Все свои чувства по поводу услышанного (а многого я ему раньше не рассказывал) Патрик прятал под своей адвокатской маской. Маска была хорошая. Почти как у меня.

Лекс хуже умела скрывать свои чувства. Правда, в столовую она старалась не заходить, но весь день была взвинченная, постоянно искала, чем бы заняться, и срывалась на всех из-за любой мелочи. Наутро, когда мы собрались ехать, она была вся бледная, и руки у нее заметно дрожали.

– Как это все-таки несправедливо, – сказала она, заставив меня взять еще один блинчик из той горы, что наготовила к завтраку. – Собираются тебя допрашивать, как будто ты какой-нибудь преступник.

– Они просто думают, что я могу им помочь, – сказал я. Я сам волновался, как никогда в жизни, но по сравнению с ней был спокоен, как буддист, постигший дзен.

– Дэнни прав, – сказал Патрик. – Может быть, тебе лучше остаться дома. Ты не очень хорошо выглядишь.

– Ни за что, – сказала она. – Я поеду с вами.

Патрик выразительно посмотрел на нее, и между ними начался разговор без слов – я у них такое видел уже сто раз. Не знаю, о чем они там говорили, но Лекс одержала верх.

Отворилась входная дверь.

– Мама? – окликнула Лекс.

Джессика вошла в кухню. На ней было надето что-то бесформенное, и на лице никакой косметики – в таком виде она выглядела будто тень себя самой.

– Почему ты не готова? – спросила Лекс. – Мы уже скоро уезжаем.

– Я не поеду, – сказала Джессика таким подавленным тоном, словно у нее еле-еле хватило сил выговорить эти слова. – Я ведь вам там не нужна, правда, Патрик?

Патрик повернул к ней голову, но только чуть-чуть, почти не глядя на нее.

– Нет. Доверенность, которую ты подписала, еще в силе, так что все в порядке.

– Мама, – сказала Лекс, – мне кажется, Дэнни нужна твоя поддержка…

Джессика вдруг ожила – как будто задела провод под напряжением.

– Я не собираюсь играть с тобой в эти игры, Алексис! – резко сказала она.

Лекс ошеломленно застыла, как будто ей дали пощечину. Патрик вскочил.

– Все хорошо, мама, – сказал он. – Мы справимся. Может, пойдешь к себе наверх?

Джессика ушла, а Лекс отвернулась к раковине и начала яростно драить тарелки. Я посмотрел на Патрика.

– Хочешь еще блинчик? – спросил он.

Через десять минут мы трое уже шли к машине Патрика. По пути прошли мимо автомобиля, который взяла напрокат Джессика, как обычно, небрежно припаркованного на подъездной дорожке. До самых окон он был припорошен тонким слоем оранжевой пыли – интересно, подумал я, куда это она ездила.

Беседа мне была назначена в отделении ФБР Лос-Анджелеса. Здание как будто нависало надо мной – оно было выше, чем привычные мне дома, и я подумал – наверное, его специально так построили, чтобы страшнее было. Пульс у меня зачастил, и я стал уговаривать себя – это же просто еще один полицейский участок Коллинвуда, только побольше. Я уже не первый год вожу полицию за нос. Ничего страшного.

Пока мы шли по коридору, Патрик напоследок все подбадривал меня и напоминал, как держаться.