Книга Здесь покоится Дэниел Тейт, страница 59 – Кристин Террилл

– А-а, – сказала Лекс, глядя на полную сковороду омлета. – Ну хорошо.

Когда мы сели в машину, я спросил у Николаса, в чем дело. У меня не было никакой консультации мистером Воном, да и никакой лабораторной у него, скорее всего, тоже.

– Молчи, – ответил он, не глядя на меня. – Не зли меня, а то еще врежусь в кого-нибудь.

Я ждал, пока мы в молчании ехали к школе. Каждые пять минут его руки нервно стискивали руль, так, что сбитые костяшки белели, и нетрудно было представить, что мысленно он сжимает эти руки у меня на горле.

В такую рань машин на школьной парковке было всего ничего, но Николас встал в самом дальнем углу. Оставил двигатель включенным, чтобы кондиционер работал, но ремень расстегнул. Обернулся ко мне. Придвинул лицо так близко, что стало не по себе.

– А теперь, – сказал он, – рассказывай все.

Всего я ему не рассказал. Но многое – столько я никому еще не рассказывал. Про все свои махинации – как прикидывался травмированным подростком, убавляя себе возраст, чтобы получить койку в детском приюте, как выдал себя за его брата, только чтобы выиграть время. Как в конце концов влип в это дело с головой.

Он горько улыбнулся и покачал головой.

– Думаешь, я поверю, что тебе случайно пришло в голову выдать себя за ребенка из такой богатой семьи?

– Да, – сказал я.

Вы мне верите? Николас не поверил.

– Лажа. У тебя так выходит, как будто это все само собой получилось, – сказал он. – Как будто ты не делал для этого все, сознательно, изо дня в день. Ты же в любую минуту мог это прекратить.

– Ты прав, – сказал я. – Я не хотел прекращать. И сейчас не хочу.

Он покачал головой.

– Ты социопат.

Я подумал о той пустоте в груди, которую ощущал почти всю жизнь, – у других людей она, кажется, заполнена чем-то таким, чего у меня нет. В последнее время там было уже не так пусто, но что такое пара месяцев против всей прошлой жизни?

– Может быть, ты и прав, – сказал я.

Николас закрыл глаза и отвернулся, как будто ни секунды не хотел больше смотреть на меня, боясь не сдержаться.

– Я знал, – сказал он. – Знал с первой секунды, как только ты вышел из самолета. Каждый раз, как ты со мной заговаривал, я это чувствовал, но изо всех сил старался поверить, что мне говорят правду.

– Так уж человеческая натура устроена, – сказал я. – Ты не виноват.

– Зато ты виноват. – Лицо у него пылало ненавистью. Я прямо чувствовал, как от него жаром пышет. – И ты, и все, кто еще знал об этом. Черт, жду не дождусь, когда уеду от этих людей подальше.

Он мечтал уехать и не мог. А я хотел остаться и знал, что он мне этого ни за что не позволит.

– А моя мать? – спросил он. – Она тоже знала?

– Не знаю, – сказал я. – Но если да, то понятно, почему она меня так избегает.

– Это как раз ни о чем не говорит. При тебе стало хуже, но вообще-то она нас всех избегает уже несколько лет.

Я вспомнил ту Джессику, которую видел на домашних видео тех времен, когда Дэнни еще не пропал. Она была не самой заботливой родительницей, но все-таки она была рядом.

– Что изменилось? – спросил я.

– Знать бы. Когда я был маленьким, все было прекрасно. А потом…

– Дэнни пропал?

– Нет, это еще раньше началось, – сказал Николас. Он смотрел на руль перед собой, но глаза были где-то далеко и видели что-то такое, чего я не видел. – Когда отец Лекс и Патрика покончил с собой, для нее это был тяжелый удар. Они уже несколько лет как развелись, но все равно близко общались. Он часто заходил, присматривал за нами, когда папа с мамой были заняты – возили Миа по врачам и все такое. Когда Бен умер, Лекс начала глотать таблетки, а Патрик без конца влипал в какие-то истории, и мама со всем этим просто не справлялась. Они с папой все время ссорились, и пить она стала сильно, а потом Дэнни пропал, и она совсем с катушек слетела. С тех пор все и пошло уже примерно вот так, как сейчас.

– Можно, я кое-что спрошу?

Он посмотрел на меня.

– Почему ты мне поверил?

– Насчет того, что случилось с Дэнни?

– Да.

– Потому что только так можно все объяснить, разве нет? Они не стали бы разыгрывать этот спектакль, если бы им нечего было скрывать. Значит, кто-то из них его убил.

Я вдруг похолодел.

– Убил? – повторил я. Я никогда не произносил при нем этого слова и даже мысленно старался его избегать.

Он кивнул.

– Если бы это был какой-нибудь несчастный случай, разве они не заявили бы об этом сразу? Зачем бы им тогда все это устраивать? Нет, тут явно было что-то посерьезнее.

Ход мысли у Николаса был тот же, что и у меня в ту ночь, когда я понял, что Лекс и Патрик знают, кто я, но слышать это от него было гораздо страшнее.

– Ты правда думаешь, что кто-то из твоих родных на это способен?

Он повернулся ко мне. Лицо у него было каменное.

– Они далеко не такая идеальная семья, какой стараются казаться. Ты их не знаешь так, как я, а какими они были тогда, тем более не знаешь.

– Ты серьезно тогда сказал, что не сдашь меня, если я тебе помогу?

Он тяжело вздохнул.

– Если кто-то из моей семьи убил Дэнни, они сейчас думают, что им ничто не угрожает, и я не хочу их разубеждать. Если я тебя раскрою, они насторожатся. Мало ли, вдруг за границу сбегут или еще что-нибудь придумают, и тогда я уже никогда не узнаю, что случилось с моим братом.

– Понял, – сказал я. Пожалуй, я ему даже поверил. К тому же – сбежать-то можно, но далеко ли я уйду? Если против меня будут Тейты, с их деньгами и ресурсами, не говоря уже о ФБР, – скорее всего, недалеко, а попытка побега к тому же будет свидетельствовать против меня, если Лекс с Патриком постараются повесить на меня убийство Дэнни. А если я помогу Николасу, есть шанс, пусть небольшой, что он даст мне уйти без шума, когда все закончится. – Так что мы теперь будем делать?

– Я хочу свозить тебя на свидание к отцу, – сказал Николас. – Думаю, я пойму по его реакции, знает ли он, что на самом деле случилось с Дэнни. С мамой сложнее. Мне она точно ни слова не скажет, но, если ты подберешься к ней поближе, может быть, нам удастся хоть приблизительно выяснить, что она знает, а что нет.

– Попробую, – сказал я. Но подобраться к Джессике будет трудно – разве что я научусь чудесным образом превращаться в бутылку бурбона.

– Ты не пробуй, а делай, – огрызнулся Николас с неожиданной злостью, хотя до сих пор держался относительно мирно. Он начал выбираться из машины.

– Эй, погоди, – сказал я.

Он задержался у полуоткрытой двери, сидя спиной ко мне.