Книга Пекло, страница 72 – Джеймс Роллинс

– Лучше понять нас? – Карли нахмурилась. – Не всем женщинам для полной жизни требуется мужчина!

– Пусть так, – Монк пожал плечами, – но почему собака?

– Еве мужчина не нужен, – рассеянно ответила Мара, не отрываясь от столбцов данных.

Карли бросила на Коккалиса торжествующий взгляд, как бы говоря: «А что я говорила?»

– Не стоит забывать, – продолжала Мара, – что Ева, по сути, еще ребенок. Кроме того, она существо цифровое и никогда не будет размножаться половым путем – так что знакомиться со всеми сложностями и тонкостями биологической любви ей незачем. Вместо этого я хочу преподать ей несколько более важных уроков.

– Каких же? – спросил Монк.

– Для начала окситоциновый модуль создаст первичную эмоциональную связь. А когда эта связь будет установлена, Ева начнет понимать больше… намного больше! – Мара выпрямилась и указала на пару на экране. – Взгляните, как она смотрит Адаму в глаза. Она пытается угадать его потребности, его желания.

– Иными словами, ты хочешь научить ее строить модели сознания, – подсказала Карли.

– А что это? – не понял Монк.

– Следующий шаг в развитии интеллекта, – ответила Мара. – У детей эта способность развивается приблизительно с четырех лет. В этом возрасте они начинают воспринимать других людей именно как других, пытаются догадаться о том, что другие думают и чувствуют. Понять, говорят ли им правду или лгут. И на основе этих догадок принимают решения.

– Умение строить модели сознания – ключевое для развития эмпатии, – добавила Карли. – Невозможно ощутить к кому-то сострадание, если не способен мысленно поставить себя на его место.

– Ясно, – вздохнул Монк. – Шаг к тому, чтобы сделать ваш искусственный интеллект дружелюбным к людям и способным им сострадать.

– Лишь первый в длинной череде шагов. – Мара указала на щенка на мониторе. – В этом крохотном существе скрыто множество алгоритмов, и каждый из них должен продвинуть психическое развитие Евы и рассказать ей что-то о нас – или о том, чем она от нас отличается.

– Каким образом? – спросила Карли.

Мара взглянула на нее.

– Как дети чаще всего узнают, что такое смерть?

Карли перевела взгляд на Адама.

– Когда умирает любимая собака или кошка.

– У Адама есть сердце. Его сердцебиение – метроном, отсчитывающий ход времени. Но еще и таймер, который рано или поздно остановится. Ева должна не просто понять, что такое смерть, – она должна понять, что Адам в этом ключевом отношении сильно от нее отличается. Он смертен.

– Как мы, – добавил Монк.

Теперь Карли смотрела на экран, на Еву, погруженную в восторженное созерцание щенка, почти с ужасом.

– Мара… что ты хочешь сделать?

Ее подруга нервно облизнула губы. В глазах ее мелькнула боль, почти что чувство вины.

– Я это уже сделала, – прошептала она. – И не один, а тысячу раз.

– Что ты имеешь в виду?

– Ева учится с невероятной быстротой. Скорость ее обучения сравнительно с первым разом увеличивается по экспоненте. Прежде этот урок занял бы два дня; теперь она усвоила его за двадцать минут.

– Не понимаю, – сказал Монк. – Какой урок? Она же просто сидит и не двигается! Такое впечатление, что программа зависла.

– Не забывайте: то, что мы видим на экране, – лишь аватарка. Все, что испытывает Ева на самом деле, происходит внутри «Генезиса». И происходит так быстро, что отобразить это на экране невозможно. – Она махнула рукой в сторону бегущих внизу экрана строчек данных. – За последние три минуты Адам прожил долгую собачью жизнь и умер тысячу раз. Я покажу вам пример – по сути, просто захват изображения одной-единственной итерации.

Мара выделила мышью длинный отрезок кода, а затем нажала «ВВОД».

Образ Евы на экране задрожал, а затем начал двигаться в ускоренном темпе. В течение следующей минуты они с Адамом прожили на экране целую жизнь – жизнь в картинках:

…вот Ева растит щенка, гладит и ласкает, заботится о нем.

…вот за что-то ругает и «воспитывает».

…вот утешает.

Постепенно Адам растет, из трогательного щеночка превращается в веселого лопоухого пса, и картинок становится больше:

…Адам и Ева бегают друг за другом по саду.

…лежат в обнимку под звездами.

…вот Ева смеется над его проделками, а Адам весело лает в ответ.

Но вот Адам постарел – и картины их жизни вдвоем сделались трогательнее и печальнее:

…Ева останавливается и ждет, пока старый пес ее нагонит.

…помогает выбраться из реки: лапы уже плохо слушаются Адама и разъезжаются на скользкой грязи.

…и снова лежит с ним в обнимку, гладит, что-то ему рассказывает.

Следующая сцена: Адам, тяжело дыша, лежит у нее на коленях, слезящиеся глаза затянуты мутной пленкой. Ева прижимает его к себе так крепко, словно уже знает, что сейчас произойдет.

А дальше – картина скорби.

Ева склонилась над мертвым Адамом; на лице ее застыли слезы.

Эту сцену Мара оставила на экране.

– Скоро Адам родится вновь, снова проживет жизнь и умрет – и так тысячу раз. Тысяча циклов. Тысяча Адамов.

– Боже мой, Мара…

– Этот алгоритм призван рассказать Еве о жизни и смерти, о смертности и бессмертии. Но не только – совсем не только! Воспитывая и дрессируя Адама, она научилась ответственности, узнала о действии положительного и отрицательного подкрепления. О том, что иногда тот, кого ты кормишь, кусает кормящую руку. Узнала, что значит быть доброй… или жестокой. За эти три минуты – за тысячу жизней – Адам рассказал ей о сострадании, об эмпатии, о верности, даже о безусловной любви.

Карли долго молча смотрела на неподвижную фигуру Евы, оплакивающей своего единственного друга, – и не знала, восхищаться ли гением подруги или ужасаться ее безжалостности.

– Смерть – тяжелый урок, – подытожил Монк.

Прежде чем он успел отвернуться, Карли заметила у него на глазах слезы, словно для него этот урок имел какое-то особое значение. Затем, сделав несколько глубоких вдохов, Коккалис взял себя в руки и обратился к товарищу:

– Джейсон, как там дела у вас с Симоном?

Карли взглянула на другой компьютер, над которым склонились Джейсон и Симон. Компьютер, подключенный к небольшому серверу. Еще совсем недавно кабели соединяли его со вторым «Генезисом» – копией создания Мары…

– У нас серьезная проблема, – выпрямившись, произнес Джейсон.

Монк подошел ближе.

– Какая?

– Мы взломали инструкции, полученные второй Евой – той версией Евы, которую использовал «Тигель». Расшифровав их закодированные инструкции, получили подробный план диверсии на атомной электростанции. Так вот, если вычисления противника верны, то АЭС достигнет критического состояния – точки невозврата – через пятнадцать минут.