Онлайн книга «Армагед-дом»
Лидка завизжала. Кто-то упал в костер. Кто-то метко бросил камень, кто-то спиной налетел на острый выступ скалы и безвольно сполз на землю. – Мама! – закричала Лидка. «Все повторяется», – сказал ее внутренний голос с интонацией Андрея Игоревича. Она повернулась и бросилась бежать. Споткнулась, упала на груду ракушек и рассадила себе щеку. – Почему?! Почему тебя постоянно тянет, как свинью, в грязь?! Почему ты находишь болото, где только можно? Почему?! Маму было жалко. Да еще в день ее рождения… После схватки на берегу пятеро оказались в реанимации. По паре мальчишек из двести пятой и из лицея. И еще Инга, которая на другой день умерла. Были слезы и крики. Пощечины, от которых Лидкина голова отлетала далеко назад, удивительно еще, как она не оторвалась вовсе. Было общее собрание в лицее, и закрытое родительское собрание, и вопросы следователя: кто нанес смертельный удар? Этот? Или этот? Сапожное шило в засохшей крови: это шило? Не это? Лидка на все отвечала одинаково тупо: не помню… не заметила… испугалась, не видела… И следователь, сухощавая молодая женщина, все сильнее презирала ее и даже ненавидела. И не особенно старалась скрыть свои чувства. – Кажется, кое-кто из этих ребят очень грустно начнет свою взрослую жизнь… В начале цикла оказаться в колонии – скверно, особенно для молодого человека… – А вы сначала переживите апокалипсис, – сказала Лидка неожиданно для себя. Следователь странно посмотрела на нее, поморщилась и отпустила. Не поднимая головы, Лидка вышла из кабинета директора, где происходили допросы свидетелей, спустилась на второй этаж, постучала и вошла. Села на свое место. Рысюк смотрел на нее. Она ощущала его взгляд ухом. Терпела минуты три, потом повернула голову, вызывающе уставилась соседу в глаза: – Ну что? Рысюк смотрел, в отличие от следовательницы, не презрительно. Но и без сочувствия. Лидка повернула голову так, чтобы Рысюку виднее был пластырь на щеке. – Красиво? Нравится? – Эй, разговоры на первой парте, – устало сказала химичка. – Не нравится, – Рысюк отвел взгляд. Сказал себе под нос, вроде бы и не рассчитывая на слушателей: – Бардак… Черт, какой бардак! Никто ничему не учится… Лидке показалось, что эти слова она уже где-то слышала. Ей казалось, весь город должен встать на уши, что все газеты должны выйти в траурных рамках – ничего подобного. Соседка Светка сообщила, что в двести пятой уже были подобные жертвы. Что в большой потасовке с семьдесят седьмой, например, троих мальчишек забили ногами. «Жизни не знаешь», – говорила Светка снисходительно. Зато лицей бурлил. Средняя группа – Лидка слышала – вслух говорила о мести, о непримиримой войне. Прежде миролюбивые лицеисты, оказывается, только и ждали искры, чтобы расплатиться с двести пятой «за все». В голос рыдали Ингины одноклассницы – может быть, при жизни у бедной девочки не было такой массы друзей и подруг. Кое-кто предлагал использовать родительские связи, но большинство презирало поддержку взрослых. В открытую шли разговоры об оружии, о взрывчатке; Лидку мутило. Болела пораненная щека. Стыдно было смотреть на себя в зеркало. И уж, конечно, не хотелось встречать Славку Зарудного. Славка сам подошел к ней на перемене. И застал врасплох. – Отец спрашивал, как дела. – Хорошо. – Она погладила пластырь на щеке. – Я тебе подшивки принесу завтра прямо в лицей. – Завтра меня не будет. – Тогда послезавтра, – сказала она, думая о своем. Славка помолчал. – Меня вообще больше не будет в лицее. Перехожу на экстерн… с репетиторами. Теперь помолчала Лидка. – Из-за… этой дурацкой заварухи? – Да, – Славка не стал отпираться. – И в общем-то отец говорит, что все это только начало. Будет хуже. – Ты куда?! – спросила мама. – Я же просила… не выходить из дома! – Мне к Зарудным надо, – пробормотала Лидка, отступая. – Я уже по телефону договорилась. – Ты не можешь обождать пару дней? – спросила мама тоном ниже. – Пока не уляжется вся эта… все это… – Оно уже никогда не уляжется! – крикнула из комнаты Яна. – Дома надо сидеть! – Вы преувеличиваете, – сказал из кухни отец. – Пусть идет. Не война же, в самом деле… И потом – она же к Зарудным! – Я обещала Андрею Игоревичу… кое-что отдать, – сказала Лидка, ободренная поддержкой. Мама наконец сдалась: – Но чтобы засветло была назад! И обязательно позвони, Тимур тебя встретит от скоростного… Лидка торопливо кивнула. Отцветали плодовые деревья, двор был весь усыпан лепестками. Лидка опасливо оглянулась: за каждым кустом сирени могла сидеть компания из двести пятой. Или из семьдесят седьмой. Или просто безымянная компания школьников, для которых одиноко идущая девочка – настоящая находка… Отец недооценивал ситуацию. Не война, нет. Но хуже войны. Хорошо, что мама многого не знает… Но скоро узнает, и тогда Лидку перестанут выпускать даже в лицей. Она торопливо зашагала к выходу со двора; на улице, среди взрослых, было куда спокойнее. Потом людная станция скоростного трамвая, потом привилегированный квартал с патрулями. Относительно безопасный путь. Скамейка, протертая штанами местной молодежи, была теперь пуста. Подозрительно пуста, и еще подозрительнее было то, что в двух шагах от нее, на месте бывшей детской песочницы, сидела прямо на земле незнакомая девочка. Лидка сперва замедлила шаги, потом опять ускорила. Дурных нет. Заводить разговор с незнакомцами, особенно если они сидят на земле, безвольно уронив голову… Плохо, что она сидит так близко к дорожке. Лидка подумала, не сделать ли круг, но потом устыдилась. Девчонка подняла голову и посмотрела… нет, не на Лидку. Сквозь нее. Лицо у девчонки было синюшное, а глаза большие и бессмысленные, но не это испугало Лидку. Сидящая девчонка оказалось Светкой с четвертого этажа. Совсем незнакомой Светкой, в дырявой кофте с чужого плеча, с чужим остановившимся взглядом. Лидка замедлила шаги. – Свет… Ответа не было и не могло быть. Светка снова уронила голову на грудь. Потом мягко повалилась на спину, перекатилась на бок и застыла в утробной позе, подтянув колени к животу. Лидка огляделась. Окна двух больших домов выходили на эту площадку, и Светкины окна тоже, и можно бросить в окно камушком, но до четвертого этажа Лидке не добросить… |