Онлайн книга «Пандем»
Не зная что предпринять, Ким уселся рядом на скамейку. Мальчик всхлипывал и смотрел в сторону. – Ну, успокойся, – попросил Ким. – Расскажи мне, в чём дело? Мальчик решительно помотал головой. – Тогда скорее пойди в беседку… Мальчик, по-прежнему рыдая, сполз со скамейки. Размазывая по лицу слёзы, поплёлся по склону вверх – там в самом деле была беседка, маленькая, почти игрушечная, в виде стартующей ракеты. Ким видел, как мальчик остановился у входа, поколебался, но не вошёл, прислонился к стилизованной дюзе и разревелся с новой силой. Неужели Пан взгреет его за мокрые ноги, подумал Ким. Не может быть. Там должно быть что-то куда более важное… Каков должен быть проступок, чтобы малой боялся идти в беседку? Чтобы одна мысль о предстоящем разговоре вгоняла его в истерику? Или он плачет о чём-то другом? – Дядь-Ким… Он обернулся. Племянник Миша стоял в двух шагах. Он вырос на полголовы с того момента, когда Ким видел его в последний раз. На спине и на груди чёрной школьной курточки, на штанинах и даже на заду у него были нашиты лоскуты солнечных энергосборников. У него «игралка» на соларной энергии, подумал Ким. – Привет, – сказал Ким. – Ты голодный? Миша помотал головой. – Выпьем чего-нибудь? Поедем куда-нибудь? – Я не маленький, – сказал Миша. – Мне поговорить… – Как скажешь, – согласился Ким. – Садись? Миша помедлил и сел на то место, где две минуты назад рыдал незнакомый малыш. Ким обернулся – да, тот всё ещё не решался ни войти в беседку, ни уйти прочь. Плакал у входа, теперь уже беззвучно. – Вам Пандем не сказал, о чём я хочу?.. – начал Миша. – Пандем никому не передаёт ничьи мысли, – наставительно сказал Ким. – Не знаешь? – Намерения, – сказал мальчик. – Намерения – это же не мысли… – Пандем ничего не говорил мне, – признался Ким. Он мог бы добавить «…и уже давно», но, разумеется, не добавил. Миша провёл пальцем по серебристой ткани энергосборника. Вспыхнула – и медленно погасла – светлая полоса. – А я почему-то думал, что вы знаете, – сказал Миша. – Почему? Миша хотел что-то сказать, но не решился. – Я не знаю, о чём ты собирался говорить, – вздохнул Ким, нарушая принуждённое молчание. – Наверное, о важном? – Я… – Миша запнулся. – Оказывается… Бывает так больно… Я узнал. На себе. Мы работали в «сенсорном» режиме… Без Пандема очень, очень трудно и опасно жить. – Я знаю, – сказал Ким. Миша снова замолчал. Над его склонённой головой вилась стайка полупрозрачной мошкары. – Я хотел спросить… – Да? – Что? – Спрашивай. Миша вздохнул: – Дядь-Ким, а правда, что когда вы были мо… то есть двадцать пять или тридцать лет назад… любой человек мог умереть? Даже ребёнок? Ни с того ни с сего? – Ну не так уж ни с того ни с сего, – медленно сказал Ким. – Ну, люди умирали от того, что на них налетела техника, или от болезни, или от… от электричества? Раз – и нету? Ким нахмурился. Однажды, в юности, он пришёл в институт и увидел на доске объявлений фотографию своего однокурсника в чёрной рамке… Электробритва, ванная, лужа на полу. Раз – и нету. – Да, – сказал он медленно. – Не так всё было печально, как ты рассказываешь, но внезапно заболеть неизлечимой болезнью, или попасть под машину, или съесть, например, ядовитый гриб… Да. Это было. Мишка плотнее сплёл пальцы: – Как же вы жили, дядь-Ким? – Да вот, – сказал Ким, будто сам удивляясь. – Жили. Бывали даже счастливы… Мишка молчал. Ким знал, что основной вопрос пока не задан; значит, слова из племянника придётся тянуть, будто плоскогубцами. – Миш… Что-то случилось? Мальчик помотал головой. Стайка мошкары на всякий случай поднялась выше. – Дядь-Ким… – Да? – Вы, когда были врачом, работали на «Быстрой помощи»? – На «Скорой», – поправил Ким. – На «Скорой помощи». – И у вас была на крыше эта… мигающая лампочка? И вы ехали под сиреной? – Да. Миша глубоко вздохнул: – Вы спасали людей… от смерти? То есть они уже должны были умереть, но вы быстро приехали – и спасли? – Да, – отозвался Ким после паузы. – Случалось. Миша подался назад. Странное выражение было в его голубых, не-Леркиных круглых глазах – не ужас и не восхищение, а почти экстаз и почти священный: – Вы ехали. На белой машине, – заговорил он прерывисто. – Под сиреной. И все люди уступали вам дорогу. Потому что они слышали сирену и знали – это один человек идёт на помощь другому. Чтобы спасти. От смерти. От боли… Дядь-Ким, у вас была такая, такая жизнь! Вы были… Он замолчал. Его буйная фантазия уже сконструировала и запружённую машинами улицу прошлого, и сверкающий белый автомобиль, озарённый сполохами мигалки, и душераздирающий вой сирены – и услышав этот вой, обречённый человек вздыхал с облегчением, понимая, что помощь уже идёт… – Всё это было не так, Миш, – сказал Ким через силу. – А? Племянник смотрел на него; Ким с удивлением – и некоторым беспокойством – увидел, что светлые не-Леркины глаза подёрнулись влагой. Слёзы умиления? Он мельком оглянулся в сторону беседки – ревёт ли ещё мальчик перед входом? Мальчик ревел. – Всё было… не совсем так, – сказал Ким, снова обернувшись к племяннику. – Это была собачья работа. Платили совсем немного. Мы приезжали на вызов, и очень часто оказывалось, что ничего не можем сделать – поздно, или нет лекарств, или вообще медицина бессильна… и тогда они умирали прямо в машине. Нас вызывали спьяну, сдуру, скуки ради. На нас бросались с кулаками. Нас вызывали к старушкам, которым требовался психиатр, а не хирург и не кардиолог. Нас вызывали на автокатастрофы, где нужен был прежде всего автоген – распилить машину… Грязь, ругань, усталость, кровь… Мы были серые от недосыпа и очень много пили. И никто – очень редко… почти никто не уступал нам дорогу. И никто не видел в нас героев и спасителей. Вот так… Племянник смотрел на него, и Ким не мог прочитать выражение его глаз. – Дядь-Ким, – тихо сказал Миша. – Я почему-то не очень вам верю. Это, наверное, плохо? Ким пожал плечами: – Да нет… Тебе сложно в такое поверить, ты родился на семнадцатом году Пандема… Миша задумался. Погружённый в себя, он неожиданно сделался похож на Лерку. Ким поразился: как точно… |