Книга Некрасавица и чудовище, страница 48 – Анна Бруша

Чеканя шаг, вперед вышел не кто иной, как Силан Дрейн.

Правитель шагнул к магу.

— Значит, это вы уничтожили сад, который заложил еще мой дед Ульрих Седьмой?

— Виноват, ваше светлейшество.

В голосе Дрейна не было раскаяния. Он смотрел прямо и выдержал жесткий взгляд.

— Ну что ж, герой, иди за мной, — правитель похлопал Силана по плечу.

Оба выглядели крайне довольными.

Я постаралась скрыться в толпе, за спинами других, чтобы не попасться Дрейну на глаза. Нет, ну почему из всех магов именно этот убил дракона?!

— Все еще готова его расцеловать? — шепнула я Клеа.

— Пожалуй, возьму свои слова обратно.

Вокруг драконьей головы трава желтела и умирала, черная кровь впитывалась в землю, от нее поднимался пар. Янтарные глаза превратились в мутное стекло, в них отражались небо с бегущими облаками и верхние башенки дворца с развевающимися флагами. Если это только голова, страшно представить, какого размера было чудовище целиком.

Я дотронулась до дракона. Чешуя оказалась шершавой и теплой, как нагретый на солнце песчаник.

— Все-таки убили зверюшку, — это был Эдмунд. — Какой роскошный монстр. Судя размеру гребня, возраст у него почтенный.

Он тоже присоединился к зевакам. Выглядел маг не очень хорошо. Похоже, сразу после бала он отправился в лабораторию и не выходил из нее. Загар, которым Эдмунд обзавелся на озере, сошел, и лицо снова стало бледным. Под глазами залегли тени.

— А этот герой, кажется, прославился еще на балу во время отбора? — громко сказал Эдмунд и пренебрежительно плюнул на землю.

На нас стали оборачиваться.

— Невелика задача — убить. Тем более с той магией, которую я дал, — продолжал Эдмунд. — Но теперь Дрейн потребует награду за свой «подвиг». Может, даже попросит твоей руки, Клеа. А что, как в детской сказке. Победитель дракона требует в жены принцессу.

— Тсс… — шикнула на мага Клеа. — Ты что, пьян?

— Возможно, свежий воздух пьянит. Как душно было в лаборатории…

Судорожным движением Эдмунд рванул на груди рубашку. Я заметила, что на шее мага проступили темные вены. Плохо. Это очень плохо.

Эдмунд вплотную подошел к Клеа.

— Скажи, дорогая принцесса, — прошептал он, — ты станешь моей женой, если я приручу для тебя живого дракона? И он будет летать перед окнами нашей спальни в моем родовом поместье?

— Эдмунд, что ты такое говоришь? — Клеа поддержала пошатнувшегося мага. — Ты и правда пьян.

— Просто пообещай, что станешь моей женой, — взмолился он.

Маг с силой обнимал принцессу, стискивая ее руку.

— Это магия, Клеа. С ним что-то не так. Эдмунд, — я похлопала мага по плечу, — что с тобой?

Мужчина отпрянул от принцессы и закашлялся. Ему даже пришлось сесть на траву.

— Пообещай, Клеа, — хрипел он. — Вот тьма!

— Лекаря! — отчаянно крикнула я.

— Хорошо. Эдмунд, ты только дыши!

Принцесса опустилась рядом с другом на колени и принялась поглаживать его спину. Каждый вздох давался Эдмунду с хрипом. Теперь темные вены проступили на щеках.

— Обещаешь?

— Ладно. Обещаю.

Вокруг собралась небольшая толпа, но никто толком не знал, что делать. Маг довольно улыбнулся и откинулся на спину.

Из дворца прилетел маг-ворон. Он принес в клюве красный камень, который положил Эдмунду на грудь, а потом принялся возмущенно каркать. Было похоже, что он осыпает своего подопечного ругательствами. Камень на груди Эдмунда стремительно чернел.

И тут подоспел лекарь. Он удивленно хмыкнул и принялся накладывать заклинания. Вскоре нашего друга, опутанного лечебными чарами, погрузили на носилки и отнесли в больничное крыло. Мы с Клеа отправились следом.

Как впоследствии объяснил главный целитель, наш неугомонный ученый работал с могущественным темным артефактом и получил сильнейшее отравление. Если бы не голова дракона, выманившая его из лаборатории, непонятно, чем все могло обернуться.

— Он поправится?

Я впервые видела Клеа такой растерянной.

— Да, — отвечал целитель, — Эдмунд молодой и сильный маг. Просто перестарался. Нужно делать перерывы и не пренебрегать обедом.

— Мы чем-то можем ему помочь?

Целитель пригладил аккуратную бородку.

— Приходите навестить завтра и не пускайте в лабораторию пару недель после того, как встанет на ноги.

За перегородкой помощники лекаря раздели Эдмунда. Один вышел с ворохом одежды.

— Мне уже гораздо л-л-лучше. Я почти в норме.

— Это сожгите, — деловито приказал лекарь. — А сейчас, дамы…

— Отдыхай, Эдмунд! — сказала Клеа.

Маг за перегородкой затих.

Нас выпроводили очень вежливо, но настойчиво.

— Ничего себе начало дня, — прошептала принцесса. — Бедняга Эдмунд! Точно приложу все усилия, чтобы он больше гулял на воздухе. Надо же… Ты слышала, что он болтал?

— Угу, — мрачно отозвалась я.

— Что делает темная магия! Просто уму непостижимо.

— А может, он действительно хочет на тебе жениться? — осторожно сказала я.

Клеа громко рассмеялась.

— Не-ет. Этого не может быть.

Мы немного погуляли по парку, чтобы успокоить нервы, и уже направлялись назад во дворец.

— Так вот, я хотела сказать, что сегодня ночью…

Клеа снова замолчала, потому что к нам быстро направлялись несколько стражей из свиты правителя.

— Ваше светлейшество, — они склонили головы перед принцессой, — ваш отец просит госпожу Магду к себе.

Нас снова прервали. Клеа опять не сказала, что задумала и какой помощи ждет. Мы с принцессой переглянулись.

— Хорошо, идемте.

Клеа незаметно сжала мою ладонь в знак поддержки. «Я буду рядом», — говорил ее жест.

Стражи замялись. Самый старший, мужчина с грубым, словно вырубленным из камня лицом, наконец сказал:

— Простите, ваше светлейшество, нам приказано привести только вашу фрейлину, госпожу Магду Кас.

— Ну хорошо, — сдалась принцесса. — Раз отец так приказал, я отправлюсь в свои покои и займусь… вязанием. Встретимся позже, Магда.

Она неожиданно мне подмигнула.

Вязанием? Что-то я не замечала у Клеа тяги к рукоделию. В будуаре стоял станок для вышивки. Но канва была нетронута, на ней не появилось ни единого стежка.

* * *

Правитель занимал целое крыло. Фактически это был дворец во дворце со своей кухней, роскошными залами, приемными, кабинетами и покоями для приближенных магов. В интерьере преобладали темные и землистые оттенки, что сильно контрастировало с пышной яркостью той части дворца, где мне довелось побывать. А еще было очень тихо. Толстые ковры на полу, тяжелые шторы на окнах впитывали звуки шагов и разговоров.