Книга Некрасавица и чудовище, страница 5 – Анна Бруша

— Странно…

Выражение лица моего жениха стало хищным и жестким. Он хотел еще что-то добавить, но в этот миг прямо во дворе открылся светящийся зев портала, выпуская еще одного мужчину.

— Отец?!

Мой жених несколько растерял уверенность. Сейчас в пансионе наблюдался явный переизбыток боевых магов.

Дрейн-старший отличался еще большей надменностью манер, чем его сын. Но они были невероятно похожи. У меня возникло странное впечатление, что я заглядываю в будущее и прямо сейчас могу увидеть, в кого превратится Силан. Через три-четыре десятка лет он станет еще более жестким, скулы потеряют резкость, а виски тронет серебряная седина…

Мужчины поздоровались, а я, как и полагается, снова безмолвно поклонилась магу.

— Силан, ты знаешь, что твой браслет кто-то носит? — спросил Дрейн-старший.

— Да, отец, я как раз…

Дрейн-старший не стал утруждать себя такой мелочью, как дослушать ответ сына до конца.

— Только почему этот кто-то — не твоя невеста? Я разочарован, сын. Нужно немедленно найти браслет. Следящие чары наложены?

— Разумеется.

Было отчетливо слышно, как Силан скрипнул зубами. На несколько секунд мне даже стало его жаль.

— Тогда я не понимаю, чего ты ждешь?

— Как раз собирался…

— Пожалуйста, не надо собираться. Просто сделай.

Рядом с Дрейном-старшим я испытывала легкий ужас. Его манера говорить и смотреть действовала невероятно подавляюще, хотелось оказаться как можно дальше от этого мага. Интересно, что чувствует его жена, находясь рядом с ним?

Мне повезло, матушка избавила меня от общества мужчин.

— Да поможет вам Свет в ваших поисках, — сказала она.

Маги почтительно поклонились.

— Думаю, Магде следует вернуться к занятиям. Кажется, дитя, ты не закончила вышивку…

Я кивнула и чинно удалилась.

Рукоделием мы обычно занимались в большом зале. Сегодня Дари сидела на почетном месте и пела красивую старинную балладу о любви. Ее голос охватывал пространство, проникал в самое сердце, обладая хрустальной чистотой и силой.

Ари устроилась рядом со мной и кивнула. Я покачала головой. Мы обменялись понимающими взглядами. Во время работы разговоры не поощрялись. За этим зорко следили две наставницы. Они как коршуны восседали на возвышении и наблюдали, но мы выработали систему знаков, чтобы обойти запрет.

У меня работа не шла, я бестолково перебирала нитки, несколько раз больно уколола палец острой иголкой. В итоге просто устроила вышивку на коленях. Минуты тянулись мучительно медленно. И тревога все возрастала.

Украдкой осматриваясь, я поняла, что у других с вышивкой не ладится точно так же. Все были слишком взволнованы прибытием магов. То и дело по залу прокатывались шепотки, но замечаний сегодня никто не получал. Сидевшие ближе к окну тянули шеи, надеясь, что все самое интересное развернется во дворе. Но, судя по разочарованным вздохам, ничего не происходило. Магов не было видно.

С силой сжала пяльцы, удивительно, что они не треснули. Поймет ли Силан, что это я так поступила с его браслетом? Конечно. Он же не дурак. Ужас мешался с гордостью от осознания того, что я смогла снять браслет. Неужели моя магия так сильна? Значит ли это, что я победила боевого мага?

Знала бы, как сильно придется заплатить за собственное тщеславие!

Дари допела песню и начала новую. Снова о любви. Не люблю эту балладу. В ней все плохо заканчивается. Вместо того чтобы бороться, девушка вышла замуж за нелюбимого, пока ее возлюбленный был в темном плену. Она же могла тянуть время! Спрашивается, если любовь была так сильна, зачем она принесла обет в храме Светлейшей?

Я представила, как мы с Силаном стоим перед алтарем. На мне венок из снежника, и я молчу… А потом в тишине звучит мое:

— Нет.

Решительно и четко.

Украдкой смахнула слезинку; так растрогалась. Затем представила, как гости в возмущении вскакивают с мест. Как перекашивается гневом красивое лицо Силана, утрачивая всякую привлекательность…

Про отца и подумать страшно.

Потом, скорее всего, отец изгонит меня, и придется принести обет Светлейшей. Возможно, я тогда смогу стать матушкой в таком вот пансионате…

Я вздохнула. Нет. Такая судьба не для меня. Лучше я отправлюсь на корабле в путешествие и буду зарабатывать на хлеб магическим умением. Посмотрю мир.

Между тем маги все не возвращались. Я уже начала подозревать, что поисковое заклинание не сработало. Немного расслабившись, сделала несколько неровных стежков на вышивке.

В зал ворвался Силан, распространяя вокруг весьма характерный запах свиней. Сапоги перемазаны навозом. На боку тоже красноречивое пятно. На груди — отпечаток раздвоенного копытца. Он что же, свалился? Уголки моих губ поползли вверх, но я подавила ехидную улыбку. Вышивки были позабыты, девочки смотрели в предвкушении представления.

Силан бросил браслет к моим ногам. Маг был бледен. Кажется, от ярости у него помутился рассудок, так зло горели его глаза.

Я не пошевелилась, продолжала сидеть.

— Вы потеряли, моя дорогая, — прошипел он, когда обрел дар речи.

Девочки подались ближе, некоторые поднялись со своих мест. По залу прокатились смешки.

— Силан, спокойнее. А ты, дочь моя, подними свой браслет.

Отец и Дрейн-старший вошли почти бесшумно. Матушка поспешила за ними следом, а потом грузно опустилась в кресло. Стоять она не любила.

— Отвечай, как браслет оказался на свинье? — взревел Силан.

Голос отразился от сводов зала, прокатился волной. Его вопль слышали, наверное, в самой столице.

— На свинье? — пролепетала я. — Не представляю… Но это же невозможно.

Ложь далась на удивление легко.

Силан ожег меня гневным взглядом и осознал свой просчет. Со всех сторон послышались фразы:

— Браслет на свинье! Вот умора!

— А как она его надела?

— Получается, его настоящая невеста…

Из всех углов неслось хихиканье.

Матушка сложила руки на животе и громко сказала:

— Да, Магда, твой браслет обнаружился на ножке Незабудки.

— Ох, Светлейшая!

Замечание, вполне приличное ситуации. Ладони вспотели, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— А как же она его…

Светлейшая, останови меня. Что я делаю? Сейчас из глаз Дрейна вылетит молния и прикончит меня на этом самом месте. Останутся только горстка пепла и туфли. Туфли воспитанниц пансиона — неубиваемы.

— Молчать! — прикрикнул на меня отец.