Онлайн книга «Лунное танго»
Пить кофе, впрочем, надоело. В ней и так булькало три чашки. – Пошли, погуляем? – предложила Нонна, поднимаясь. – Тут, в городе, все равно больше посидеть негде. * * * Динка с Никитой ругались, перебивая друг друга. Нет, сначала Динка молчала. Она твердо решила молчать. Она на лестнице так и повторяла, в такт шагам: молчи, Динка, молчи. Любовь ведь. Ну, прояви добрую волю. Сделай вид, что ничего не случилось. Будь паинькой. И первые десять минут, пока они шли по главной улице Ленина, гордилась собой – вот какая великодушная! – а на одиннадцатой минуте не выдержала: – Твоя мать надо мной издевалась. Она меня терпеть не может! Никита сделал вид, что внезапно оглох. Динка завелась: – А ты не прикидывайся веником, че замолк? Я без претензий, ты меня защищал, как умел, грудью падал на амбразуру, все такое, я оценила. Но зачем ты сказал, что я ничего не смотрела? Так-таки вообще ничего? – Но ты реально ничего не смотрела, – не выдержал Никита, – ты полный кинематографический лох, Динка, это правда. – Нет, Никитос, может, я и лох, – и хватит ржать! – но что-то я все-таки видела. Не надо из меня делать тумбочку с будильником вместо мозга. В следующий раз скажи, что я и не читала ничего, кроме «Репки» в детстве, и до сих пор над ней рыдаю, потому что репку жалко. И любимая песня у меня, конечно, «Валенки». – Нет, ну про музыку и книги я же ни слова. – Спасибо, утешил. А твоя маман теперь считает меня жертвой свидетелей Иеговы. Я просто не люблю телик, но я кучу фильмов смотрела, только на прошлой неделе – и «Кабаре», и ««Пиратов Карибского моря», и «Римские каникулы», между прочим. – «Каникулы» я тебе сам дал. А «Пираты» – это, конечно, высший пилотаж киноискусства. Классика. Икона стиля. – Да, мне нравятся «Пираты»! И только попробуй скажи, что это плохой фильм. Ну? Ну?! Рискни здоровьем! – Мерси, я лучше помолчу. Ты же меня за своего Джека Воробья немедля удушишь. Не, Джонни Депп – хороший актер, к гадалке не ходи, он мне нравится. И Нонна его обожала, хомячка хотела назвать… – Хватит надо мной издеваться! Все было не то, не так, все катилось к черту! А вечер, как назло, выдался тихий, сказочный. В бараках желтели низкие окна, дымили трубы над заснеженными крышами, так что развалюхи издалека походили на пряничные домики с открыток. Серый, словно из дыма сотканный, кошак на заиндевелом крыльце проводил их настороженным взглядом. Витрины перемигивались разноцветными лампочками, оставшимися еще с Нового года. Редкие прохожие шагали неторопливо, а не короткими привычными перебежками, сгибаясь от ледяного ветра. На дорогу ложились фиолетовые ветвистые тени придорожных лип, отчего она смахивала на синюю шкуру тигра в фиолетовую полоску. Вечер вкрадчиво подкрадывался со всех сторон: то морозным вкусным воздухом, то музыкой из припаркованной машины, то запахом свежего хлеба, долетающим от хлебозавода. Динка раздраженно прошла мимо трех ледяных дорожек, раскатанных до гладкой целлофановой черноты. Если б все было нормально, летела бы сейчас сломя голову, а Джимка непременно нагонял бы сзади, пытаясь ухватить ее за ботинок и разъезжаясь всеми четырьмя лапами. – Я к тебе домой больше ни за что не приду, понял? Противно играть в институт благородных девиц. Ах, бедная девочка, какие монстры запрещали вам смотреть телевизор?! Ах, выпейте еще чаю, Диана… На фиг! В пыж, в тундру! Запомни – я невоспитанная. Дикая. Дурная. И другой становиться не собираюсь. – Я понял, – осторожно кивнул Никита, – дикая и дурная, абсолютно согласен. Не заводись на ровном месте, я же не спорю. Не хочешь к нам заходить – я могу к тебе. А на маму ты зря гонишь, она к тебе очень хорошо относится. – Хорошо-о? Как… к тупорылой блондинке, вот как! Ах, Дина, вы тоже мечтаете стать актрисой? Лучше уж сразу бы сказала – ах, у вас тоже опилки вместо мозгов? – Ты не права. И к тебе, и к Нонне мама хорошо относится. Нонна, кстати, далеко не дура, ты это прекрасно знаешь. Динка фыркнула. Надо же, какие мы справедливые! – У тебя, в кого ни ткни пальцем, все умные, всех твоя мама любит. – Нет, не всех. Не всех. У меня нормальная мама. С какой стати ей вмешиваться в мои дела? Она считает, что я сам могу решить, в кого влюбиться. И какую девушку домой привести. Она меня уважает, андестенд? Да, она в душе переживает и дергается – где я, с кем, кто у меня? Но при этом допускает, что думаю я головой, а не тыквой. И что сам могу решить, кто мне подходит, а кто – нет. Просто она привыкла к Нонне, сама растерялась и не знает, как теперь с тобой… Динка хотела крикнуть что-нибудь обидное – мол, никак со мной, обойдусь без вашей снисходительности, вообще без вас! – но вдруг от одной этой мысли ей стало невыносимо жалко себя. Как будто картошку горячую закинули в сердце – печет, жжет. Ведь у Китана вправду хорошая мама. Ему действительно повезло – с ним считаются. Уважают и позволяют быть собой, то есть слушать что хочешь, одеваться как хочешь, дружить с кем хочешь. А у нее? Ее предки убеждены, что всегда все знают лучше. Похоже, втайне они уверены, что у нее вместо головы как раз тыква. И, скорее, это Китан без нее обойдется, а она без него никак. – Обними меня, – она совсем не собиралась этого говорить. Само получилось, жалобно. Никита охотно привлек ее к себе, обнял сразу двумя руками, она зарылась ему в куртку, поводила по ней щекой, затихла. Так бы и стоять вечно, чувствовать его руки, его тепло, запах летнего травяного одеколона. – Никита, я ведь тебя люблю. Почему все против нас? Девчонки со мной в классе не разговаривают. Ты не думай, мне до них, как марсианам до Ходорковского. Но почему они все такие злые? Им-то я что сделала?! Крыски-мутанты. Небось прямо никто ничего не скажет, жмутся, а за спиной только и слышно – во, во пошла, зырьте… – Динка, не обращай внимания. – Я стараюсь, Никита. Еще чего – внимания им, сами отвалятся, бактерии! Но вот Лизке я даже списывать давала, а она меня в упор не видит. А я все равно считаю, что я права, а не они! Мне одна начала выговаривать – как ты могла, западло парня у подруги отбивать… А я думаю, западло себе человека присваивать. Можно подумать, у Нонны на тебя права пожизненные. Это она тебя не замечала, это она с тобой только ради приличий, чтоб вслед стонали от зависти – о-о, идеальная пара чешет! А на тебя ей было плевать, прям как Толику на меня. – Динка, я тебе уже говорил – Толик не виноват. И Нонна… – Ах не виноват?! Никогда его не прощу! Никогда! Я его ненавижу! Вот дай мне автомат – в капусту покрошу на месте. Сморчок танцующий. – Динка, Динка, Динка… Толик все же мой друг. – Я все жду, когда ж у тебя станет на одного друга меньше. – Обсуждали уже. Я его не брошу. |