Книга На перекрестке, страница 2 – Ирина Быстрова

— Постой, — наконец очнулся он, — а какая тебе разница? Ты же письмо пишешь, верно?

— Ну да.

— Так ведь в английском все равно. Когда обращаешься к кому-нибудь, разница в родах не видна.

А ведь точно! Я кивнула:

— Sorry ^[4], — и убежала к себе.

Однако, вернувшись на свое место, поняла, что не так все и просто. Рода родами, но есть другая проблема. Я круто развернулась и вновь направилась в сторону директорского кабинета.

— Что еще?! — рявкнул шеф, узрев меня в дверном проеме.

Нет, а как он думал? Сказал, мол, езжай в Данию, и отвязался от меня навсегда? Наивный, ей-богу!

— Еще один ма-аленький вопросик, — протянула я. — Где у этой особи неизвестного пола имя, а где фамилия? И не говорите, что это не важно. Вдруг Пат — это совсем не имя, а я напишу «Dear Pat», это будет все равно как если бы вам написали «Дорогой Зайцев». Вам бы понравилось?

Шеф набычился и покраснел. Третий его недостаток после трусости и тугодумия — если вы еще не успели заметить — он очень быстро выходит из себя. Впрочем, начальник обязательно должен иметь какие-нибудь изъяны, иначе окружающий мир утратит часть своего естественного очарования.

— А почему бы тебе, — ехидно осведомился шеф, — не спросить об этом прямо у той самой особи, о которой идет речь? Я думаю, ей лучше знать, мальчик она или девочка и в каком месте у нее имя.

— Видимо, придется, — в тон ему ответила я и покинула кабинет.

Главное жизненное кредо нашего офиса — если тебе что-то нужно, сделай все сам. Вот только возникает закономерный вопрос: командировка-то эта кому нужна? Неужели мне?

Я подошла к своему столу и услышала, как надрывается мой мобильный. Посмотрела на дисплей — Дарья.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — отозвалась Дарья. — Как дела?

— Средне, — ответила я.

— Что так? — беззаботно поинтересовалась подруга. — Солнце на дворе, а ты в миноре.

— В командировку отправляют, — пожаловалась я.

— Далеко? — сочувственно спросила она. — В Урюпинск?

— В Данию.

— Да ты что?! Класс! — восхитилась Дарья. — А что тогда такая кислая? Дания! Это же здорово! Что будешь там делать?

— Не знаю. Боюсь, что-нибудь выходящее за пределы моих обязанностей, — и рассказала ей историю о сейшене.

— Да-а… — задумалась Дарья, — это осложняет дело. Но все равно это же не вызов на выволочку, так?

— Так, — согласилась я.

— Тогда плюнь на всякие сомнения, — велела она, — и езжай со спокойной душой. Потусуешься, на народ посмотришь, себя покажешь. По магазинам походишь, по музеям…

— Семинар всего три дня, — перебила ее я, — и наверняка не дадут ни минуты провести в тишине и покое.

— Задержись там еще на день-два, — фыркнула Дарья. — Что за проблемы?

— Думаешь, можно? — засомневалась я.

— Послушай, Кэт, — менторским тоном принялась поучать меня подруга, — сколько можно тебя учить? Ты как маленькая, право слово.

— Все, все, — поспешно прервала я ее. — Уже иду.

— Вот и правильно, — обрадовалась Дарья, — иди и говори: поеду только при условии, если у меня будет еще три свободных дня в Копенгагене.

Как у нее все просто! Не устаю удивляться.

— А деньги? — спросила я.

— Если квалифицированно пугнешь его, — посоветовала Дарья, — то он все и оплатит. На крайний случай соглашайся взять на себя расходы по гостинице за эти лишние три дня. Все равно выйдет дешевле, чем если бы ты поехала туда по турпутевке. Ну, Кэт, давай, решайся.

— Подумаю, — пробормотала я.

— И думать нечего. Все, удачи! — Дарья почмокала воздух около трубки. — Пока. Позвоню вечером, узнать, как все прошло.

Я положила телефончик на стол и уставилась в окно. У меня даже нет приличных туфель. Хорошо хоть недавно повезло прикупить себе костюм. А вот туфли я пока не успела к нему подобрать. Все ждала, когда появится в продаже летняя коллекция. Придется срочно нестись в магазин и хватать первое, что под руку попадется. А потом все это будет немилосердно жать и давить. И натирать. Между прочим, еще мне нужна дорожная сумка взамен старой — с той просто стыдно границу пересекать. Вот уж не было печали. Я разозлилась. Черт возьми, Дашка права — должна же я извлечь хоть каплю пользы из этой неожиданно свалившейся на меня тягостной обязанности.

Я решительно поднялась из-за стола, достала из сумочки помаду и подкрасила губы. Процесс этот всегда действовал на меня успокаивающе — вот теперь можно идти и прессинговать шефа.

— А как вы смотрите на то… — начала я, едва переступив порог его кабинета.

Шеф с тоской во взоре уставился на меня.

— …если я задержусь в Копенгагене на пару-тройку дней?

— Да, — устало молвил шеф, — и если я откажу, то ты никуда не поедешь.

Вот это да! Изученный вдоль и поперек шеф преподносил сюрпризы. Я с уважением рассматривала его.

— Давай, — пожал он плечами, — я не против. Только, чур, гостиница за эти дни пополам.

Супер! Супер! Супер! Я влетела в свой кабинет, упала на стул и быстро-быстро застучала по клавишам. «Дорогая/ой Пат Лин, — написала я. — Прошу прощения за то, что обращаюсь к вам подобным образом, но у меня возникли сомнения: Пат — имя или фамилия? Буду очень признательна, если вы сориентируете меня в этом вопросе. Что касается семинара, информацию о котором вы нам прислали…» — и далее я изложила мою просьбу выслать мне приглашение на семь дней, четыре из которых я собиралась потратить на сейшен и дорогу, а три — на свои удовольствия (впрочем, я очень умно — надеюсь, что так, — написала о производственной необходимости, заставляющей меня задержаться в славной датской столице). Завершалось письмо неизменным «Искренне ваша».

Пат Лин не заставила себя ждать. Она оказалась девочкой, о чем однозначно свидетельствовало фото, присланное вместе с ответом. «Дорогая Катерина, — писала Пат, — очень приятно познакомиться с тобой, надеюсь, что смогу это сделать не только заочно, но и очно. Пат — это имя, сокращенное от Патриции. А чтобы ты могла с чем-то ассоциировать его, высылаю тебе мое фото. Думаю, оно пригодится тебе, когда ты сойдешь с трапа самолета, так как я намереваюсь встречать тебя в аэропорту».

— С юмором, однако, девушка, — заметил шеф, прочитав письмо. — Тебе будет не скучно там, в Дании.

Далее в своем письме Пат перечисляла, какие ей от меня нужны сведения, я быстренько отослала их ей, и день на этом закончился.

Я вошла в подъезд. В доме стояла почти абсолютная тишина. В нашей «сталинке» толстенные стены, полная звукоизоляция. Но жизнь все же еще мерцала где-то в дебрях подъезда — лифт, поскрипывая, медленно поднимался. Теперь его не дождешься. Да я, собственно, и не собиралась. Я не езжу на лифтах — хожу пешком по лестницам, как бы высоко ни приходилось подниматься, чтобы не чувствовать себя совсем уж квашней. Но видно, этого недостаточно для моего стремительно стареющего организма — на третьем этаже на меня всегда обрушивается одышка. Вот и сейчас то же самое. Я замедлила шаг и перевела дух.