Книга На перекрестке, страница 28 – Ирина Быстрова

— Отдыхай, — бросила я ей. — Для тебя ничего интересного.

Ну и ладно, читалось на сонной Брендиной морде, не очень-то и хотелось.

Мировое сообщество высказывалось по поводу любви с первого взгляда или раза (тут народ несколько путался в терминах) многословно и противоречиво. Одни утверждали, что никуда от этого не деться, потому что всему причиной феромоны, власти над которыми мы не имеем, а значит, любовь с первого взгляда разрешения спрашивать у тебя не будет — проскользнет в дверь, ты и не заметишь как. Другие наотрез отказывались верить в ее существование, демонстрируя при этом твердокаменный эмпиризм — мол, я ее не видел, следовательно, в природе такого явления не существует. Третьи феномена как такового в целом не отрицали, однако грустно изливались на тему о том, что все это чревато… разочарование… плохо заканчивается и т. д. и т. п. Это обо мне, успела подумать я, как вдруг на одном из форумов выскочило сообщение: «It doesn’t exist and people need to stop asking the same stupid question over and over» ^[7]. Я расхохоталась. Кого-то все это крепко достало. Впрочем, он (или она?) был в одиночестве — большинство пиплов, бродящих по безбрежным пространствам Всемирной паутины, безоговорочно верили в любовь с первого взгляда. Правда, делая оговорку. «Смотря что считать любовью, — писал некто под ником FGD-23. — Симпатию? Желание? Взаимопонимание? Взаимопринятие? Или все вместе?»

Вот то-то и оно, мелькнула мысль. О чем, собственно, мы беседуем? О «хочу», торкнувшем тебя при виде какого-то объекта? Или о чем-то большем? И что имел в виду крутой мистер Дэвид Кертис? Скорее всего, тривиальное «хочу». Мужик, в конце концов. Причем такой, на котором крупными буквами написано, что он нарасхват, а значит, времени на «нечто большее» у него просто-напросто нет. Времени, а кто знает, может, и желания тоже. Так что надо выкинуть его шальную фразочку из головы и вернуться в свою прежнюю жизнь. Вот только казалось мне почему-то, что с фразочкой этой выйдет как с той пресловутой белой обезьяной, о которой велено не думать, и как только велено, нет никаких сил избавиться от мыслей о ней.

Телефонный звонок раздался так неожиданно, что я вздрогнула.

— Возьмешь? — крикнула Иринка.

— Возьму, — ответила я и на всякий случай поинтересовалась: — Ты дома?

— Если мальчишки, то нет, — сказала дочь.

Понятно. Временное осложнение отношений. Проходили, знаем. Два дня игнорирует телефон, потом опять звонкам зеленый свет, через месяц все повторяется. Смешные, право.

Телефон продолжал надрываться. Кого это несет в одиннадцать вечера? Я протянула руку, ухватила трубку и поднесла ее к уху.

— Алло, — пробормотала я.

— Привет! — ответила трубка жизнерадостным женским голосом.

— Привет, — осторожно отозвалась я.

Голос был мне незнаком.

— Знаешь, где я сейчас нахожусь? — игриво спросила трубка.

— Нет, — честно призналась я.

— Здесь! — восторженно сообщила трубка. — Представляешь?!

— Нет, не представляю, — опять-таки не покривила я душой.

— В кои-то веки выбралась в Питер… — продолжала радоваться дама в трубке, по ее голосу было слышно, что она предлагает мне радоваться вместе с ней.

Я прислушалась к себе. Радости как не было, так и нет. В голове бился один только вопрос: «Кто это, черт возьми?»

— А ты кто? — тут же озвучила его я.

— А? — растерялась дама. — Что?

Когда вас на полной скорости тормозят всякими там «ты кто?» в момент, когда вы вне себя от счастья, иной реакции как «а?» и «что?» вы и не сможете родить.

— Ты кто? — повторила я.

— Ну, как же… — часто задышала на другом конце провода дама, — я же Люся…

Люся?

— Не знаю никого по имени Люся, — решительно сообщила я.

— Кошкина… — прошептала дама.

О боже!

Я выпрямилась. Кошкина. Люсинда. Явление из прошлой жизни.

— О! — только и смогла вымолвить я.

— Вспомнила? — уже несколько более уверенным голосом вопросила дама.

— Вспомнила, — с вздохом подтвердила я.

Белобрысый хвостик на затылке, круглые, вечно удивленные глаза, уши, сквозь которые просвечивало солнце… Мы учились вместе в институте. Маленькая, крепкая и юркая, Кошкина была одной из тех бесцветных особ, которых всегда полным-полно на любом женском факультете. Незаметные зубрилки, ценность которых только в том, что у них всегда можно раздобыть конспекты любых лекций просто потому, что они на них ходят. Незаметность Кошкиной для меня усугублялась еще и тем, что жила она в общежитии, поскольку приехала в Питер из далекого Хабаровска. У них там, в общаге, была своя компания. У нас — питерских — своя.

После окончания института Кошкина вернулась в свой Хабаровск. Я осталась в Питере. И в общем-то жила прекрасно все эти четырнадцать лет, не вспоминая о Люсинде. А вот она, как выяснилось, не забыла меня. Не понятно, с чего бы это? Спустя пару секунд я уже знала ответ.

— Когда дали отпуск, сразу подумала: поеду в Питер, — трещала Кошкина, — а когда приеду в Питер, сразу позвоню тебе.

— А! — Мне больше нечего было сказать.

— Я сейчас приеду? — внезапно прозвучало из трубки.

— Сейчас? — Я ошеломленно взглянула на часы. — Так поздно? Давай, может быть, завтра? — Хотя я не представляла себе, зачем мне и завтра нужна будет Кошкина, но ведь человек приехал из Хабаровска, человеку хочется меня видеть, не могу же я отказать ей в малом.

— Так мне же негде ночевать, — весело сообщила Кошкина.

Уппс!

Я растерянно обвела взглядом комнату. Нет, у нас, конечно, было полно места, но как-то я не была готова к таким переменам в нашей жизни.

— Ага? — не унималась Кошкина. — Значит, я еду.

— А… — Я продолжала пребывать в ошеломлении.

— Адрес знаю, — хохотнула она. — Жди! — И из трубки понеслись гудки.

Она знает адрес. Откуда?! Мы живем в этой квартире всего восемь лет. Откуда Кошкиной, обитающей практически на краю земли, известен мой адрес? И сколько она собирается пробыть на моей территории?

— Кто это? — спросила Иринка, появляясь в дверях своей комнаты.

— Гости, — замороженно сообщила я.

— Гости? — переспросила Иринка. — Ты пригласила гостей в полночь?

— Они сами пригласились, — буркнула я и пересказала ей мой разговор с Люсиндой.

— Ну и ладно, — пожала плечами дочь, — поживет несколько дней, подумаешь! — и опять нырнула к себе.