Книга Между роком и судьбой, страница 5 – Ксения Власова

Рок вышел из покоев первым и молча придержал мне дверь. Я отметила это мимолетно, подумав, что его манеры, естественные и непринужденные, странно сочетаются с его внешностью – в нем было что-то отталкивающее и притягивающее одновременно. Я не обладала чутьем льва, но даже моя интуиция кричала об опасности. В Роке чувствовалась сила. Не та, к которой я привыкла, другая: вкрадчивая, мягкая, таящаяся глубоко внутри.

Он кивнул охране, и та послушно расступилась перед ним. Подошвы моих туфелек заскользили по коридору дворца. Рок выбирал темные коридоры, обходя парадные комнаты, и я понимала его.

Я не спрашивала, куда мы идем. В голове вертелись более важные вопросы. Я переживала за сестер. Не обидят ли их за время моего отсутствия?

Я послушно не поднимала глаз от пола, и когда натертый мастикой паркет сменился шуршащим гравием, а затем – сочной зеленой травой, с облегчением перевела дух и вскинула голову, всматриваясь в ночное небо с россыпью звезд на нем.

– Что вас смущает в моем взгляде?

Это был смелый вопрос. Смелость мне была несвойственна, поэтому я задала его, изучая созвездие Рыжего Льва и стараясь унять бешено колотящееся сердце.

Рок чуть замедлил шаг, но не остановился. Не видя его лица, я хорошо представила усмешку, скользнувшую по его тонким губам – ироничную и немного горькую.

– У вас, Кара, прекрасные глаза, но это глаза жертвы.

– Жертвы?

– Той, кто спасает чужие жизни, но не может помочь себе.

Внутри меня все заледенело от страха. Он увидел мой дар на поединке, догадался о нем? Но почти сразу холод уступил место пустоте. Разве имеет смысл теперь бояться?

Я моргнула, смахнула одинокую слезинку, скатившуюся из уголка глаза, и посмотрела на своего спутника.

– Кого же вы хотите из меня сделать, Рок? Ту, кто отбирает жизни?

– Для начала – королеву.

Я споткнулась, поскользнувшись на вечерней росе, и растянулась на траве. Рок наклонился и молча подал мне руку. Ночь была безлунной, и темноту разбавлял лишь мягкий свет звезд. Я с детства боялась темноты, страх всегда жил в моем сердце – не хватит пальцев обеих рук, чтобы перечислить все то, что пугало меня без всякой на то причины, но в тот момент страх отступил. Вдруг черные краски ночи показались мягкими и теплыми, и сквозь них проступило лицо человека. Его голубые глаза смотрели выжидающе.

Помедлив, я подала ему руку, и тот легко потянул меня наверх, помогая встать.

– Вы хотите, чтобы я стала женой вашего брата?

– Я хочу, чтобы вы убили моего брата.

На какое-то время я потеряла дар речи. Мы подошли к пшеничному полю – ближайшему к дворцу. Прямо перед ногами начиналось золотое море – бескрайние просторы пшеницы; колосья выглядели в ночи слишком тускло, но величественно. За нашими спинами вилась утоптанная дорожка, петляющая среди зеленой равнины. По правую руку от меня одиноко раскинул ветки широкий высокий дуб.

– Если я убью вашего брата, как же я стану королевой?

Я смотрела на дуб, боролась с желанием положить ладонь на его теплую толстую кору и не верила, что серьезно говорю об убийстве. Я, та, кто всегда залечивал раны, а не наносил их?

Рок прошелся вправо и сделал то, что я хотела – коснулся морщинистой коры дерева. Я не шелохнулась.

– Вы сразите брата в ритуальном поединке.

Встретив мой взгляд, он снова усмехнулся. На этот раз весело, видно, мое ошеломленное молчание его позабавило.

Я медленно подошла к дубу. Спрятала руки за спину и, рассматривая землю под ногами, выдохнула:

– Вы, должно быть, смеетесь надо мной?

– Кара, последнее, что я бы стал делать – смеяться над вами. – Его глаза смотрели так, что я, подняв взгляд на его лицо, снова принялась рассматривать травинки под носками туфелек. Никто никогда так не смотрел на меня. Даже Ник. – И поверьте, совсем скоро смеяться над вами сможет позволить себе разве что глупец.

– Женщины не имеют права бросать вызов.

– Если речь идет об обычном поединке. Вспомните, что говорится в свитках древних о ритуальном поединке.

Я напрягла память, но не смогла припомнить ничего конкретного. Меня не учили истории с той тщательностью, с которой это делалось для брата.

Свет….

Я сглотнула ком в горле и выпрямила спину еще сильнее.

– О чем говорится в свитках?

– Забавно, как люди по-своему трактуют слова Богов, а человеческая память стирает все, что не укладывается в привычную картину мира. – Он помолчал. На его ладони, лежащей на коре дуба, отчетливо проступали две тонкие синие линии вен. – Боги, наши предки-звери, завещали, что вождь клана или его первенец может бросить вызов будущему королю и вызвать того на поединок, который и решит судьбу кланов.

– Первенец? – тихо спросила я.

– Первенец, ни слова о его поле – серьезно подтвердил Рок. – Никто из женщин этим правом в течение многих поколений не воспользовался, и оно оказалось предано забвению. Но упоминания о нем сохранились. Я нашел их.

«Женщины призваны дарить жизнь, а не отнимать ее».

Эти слова так и не сорвались с моих губ. В горле стало сухо. Мне понадобилось несколько минут, чтобы все осознать. Рок не торопил меня.

– Я не обучалась воинскому искусству. Ваш брат убьет меня, едва по ущелью разнесется звук барабана, призывающего к бою.

– Зачем воинское искусство той, в чьих руках нити жизни?

– Рок, вы… Вы… Этот дар нельзя использовать во вред.

– Разве? Есть такое правило?

– Это немыслимо…

– Жизнь и смерть – две стороны одной медали. Если вы имели смелость путать карты самой Смерти, пытаясь отобрать у нее законную добычу, что мешает вам сделать той подарок – принести жизнь своего врага?

Я судорожно сглотнула. На лоб упала выпавшая из косы прядка волос, но я не отбросила ее – руки словно онемели. Перед внутренним взором встал брат, такой, каким он был в день несостоявшейся коронации – улыбчивый, спокойный, полный уверенности в своем будущем. Почти сразу он растаял, уступив место другой картинке – четырехлетний малыш, смеясь, убегает от меня по пшеничному полю – тому самому, где мы стоим с Роком. Я моргнула и жаркий полдень, сухой, теплый ветер и солнце, играющее в рыжих волосах маленького брата, исчезли, сменившись прохладой и сумраком ночи.

Я сжала правую руку в кулак. В душе поднялась черная липкая волна злости к тому, кто отнял у меня близкого человека. Она накатывала, становясь все выше, поднимаясь к горлу, и я испугалась, что захлебнусь. Отшатнувшись от Рока, будто он мог столкнуть меня вниз, принести в жертву стихии, бушующей в моей душе.

– Это не мой путь, – твердо сказала я.

– Вы уверены, Кара?