Онлайн книга «Алмаз лорда Гамильтона»
|
Теперь же он был очень, очень маленьким. А в остальном – все тот же худенький старичок с желтоватой, словно пергаментной кожей и редкими волосиками, кое-как разложенными по лысине. Старичок в аккуратном, хотя и сильно выношенном старомодном костюме и галстуке-бабочке в мелкий горошек. Услышав скрип двери, старичок повернулся к ней – и Женя увидела его глаза. Глаза были молодые, внимательные, ярко-голубые. От таких глаз ничто не укроется. – Вы ко мне, барышня? – проговорил старичок негромким, но отчетливым голосом. – Вам нужна консультация по поводу какого-то надгробия? – Здравствуйте, Аркадий Борисович! Старичок прищурил один глаз, внимательно разглядывая Женю, потом покачал головой: – Неужели все-таки он меня настиг? – Кто? – Склероз! Простите, милая барышня, но я не могу вас вспомнить… – Неудивительно. Мы встречались давно, очень давно. – Ну, слово «давно» очень растяжимое… то, что для вас давно – для меня это вчера! Вдруг глаза старичка радостно заблестели, он щелкнул пальцами и воскликнул: – Вспомнил! Я вас вспомнил! Вы – Шурочкина внучка! – Здорово! – восхитилась Женя. – Вы меня удивили! Вы и правда меня вспомнили! Я действительно внучка Александры Викторовны… – Ах, ах, какая гостья! – Аркадий Борисович всплеснул руками. – Если бы я заранее знал, что вы придете, – я бы приготовился к этой встрече! Я бы купил пирожных, конфет… а так – у меня к чаю есть только сушки! Девушки вашего поколения не любят сушки, они любят пирожные и конфеты… – Да я ничего не хочу! – Женя замахала руками. – Я пришла поговорить с вами… – Нет, ну чаю-то вы выпьете! Без чая я вас не отпущу! Ерусалимский вытащил откуда-то из-под груды книг и гравюр две красивые чашки тонкого розового фарфора и подходящий к ним чайничек, включил в сеть вполне современный электрический чайник и расчистил для Жени стул с гнутыми ножками. – Шурочка… – проговорил он мечтательным голосом. – Какая она была… какая элегантная, какая настоящая! Сколько в ней было подлинной женственности! – Да, я ее очень любила… – вздохнула Женя и тут же сменила тему, чтобы Аркадий Борисович не ушел с головой в воспоминания своей давно ушедшей молодости: – Аркадий Борисович, я хотела вас спросить. Ведь вы что-то знаете о моей семье… – Ну как же, мы с Шурочкой были старинными друзьями… – Нет, я не о бабушке. Я имела в виду своих родителей… – Что? – Ерусалимский вдруг изобразил глухоту, прижал руку к уху и заморгал глазами. – О чем вы? – О своих родителях! – повторила Женя. Она почувствовала, что собеседник сейчас начнет юлить и уходить от разговора, и решила не допустить этого. – О ваших родителях? – Старичок отвел глаза. – А что я о них могу знать? Я только с Шурочкой был близко знаком, а о ваших родителях почти ничего не знаю… – Аркадий Борисович! – Женя повысила голос. – Я не уйду, пока не получу ответы! А вопросов у меня накопилось очень много! – Ну… ну, я не знаю… – А по-моему, знаете! – безжалостно наступала Женя. – Давайте прямо с начала. Ведь фамилию Королькова мне дала бабушка, это ее фамилия, правда? – Правда, – кивнул Ерусалимский. Должно быть, он старался говорить правду, когда это было возможно. – Конечно, правда… смотрите-ка, чайник уже вскипел… давайте лучше чай пить… – Да не нужно никакого чая! Давайте лучше поговорим! – О чем? – на лице Ерусалимского проступило огорчение. – До этого моя фамилия была Хомутова, ведь так? – Так… – Бабушка мне сказала, что сделала это, потому что ее фамилия гораздо красивее. – Неужели Шурочка так говорила? – Да, да, именно так! Как сейчас помню – она говорила, что фамилия Хомутова неблагозвучная, грубая… На самом деле Женя ничего этого не помнила, она сказала так, чтобы разговорить Ерусалимского в надежде, что он заступится за фамилию. И не ошиблась. – Ну уж, грубая! – не выдержал Аркадий Борисович. – Да вы хоть знаете, откуда появилась на Руси такая фамилия? Вы знаете историю ее происхождения? – Ну да… от слова хомут, наверное… такая часть конской сбруи… прозвали какого-нибудь человека Хомутом, скажем, Васька-Хомут, и дети его стали Хомутовыми… – Да что вы такое говорите! – Ерусалимский заволновался, даже его лысина покраснела. – Совершенная ерунда! Фамилия Хомутовы – старинная, дворянская, даже аристократическая, произошла она вовсе не от хомута, а от английской, точнее, шотландской фамилии Гамильтон. Очень, между прочим, знатная фамилия! Лорды Гамильтон носили титул первых герцогов Шотландии… – Ну да, я слышала про леди Гамильтон. Но я не поняла… где Гамильтон, а где Хомутовы? – Когда первые представители семейства Гамильтон, еще в шестнадцатом веке, в поисках выгодной службы приехали в Россию, русские дьяки – чиновники по-теперешнему – не могли правильно записать их фамилию, вот и написали, кто как мог. Вот так одни Гамильтоны превратились в Гомонтовых или Гамонтовых, а другие – в Хомутовых. Такую фамилию проще было написать и произнести, она понятнее для русского слуха… – Так что, выходит, я – родственница леди Гамильтон? Той самой, у которой был роман с адмиралом Нельсоном? – Возможно, возможно… – Но тогда зачем бабушка сменила мою фамилию? – Для того, чтобы защитить вас… Выпалив эти слова, Аркадий Борисович охнул и закрыл рот ладонью. Видно, понял, что сказал лишнее. Но слово – не воробей, вылетело – не поймаешь. – Защитить? – насторожилась Женя. – От кого она хотела меня защитить? Или от чего? – Защитить? – переспросил Ерусалимский, пряча глаза. – Разве я сказал «защитить»? Наверное, вам это послышалось… наверное, я сказал что-то другое… – Именно это вы и сказали! И ничего мне не послышалось, слух у меня хороший! – Знаете, милая барышня, я уже такой старый, что не всегда сам понимаю, что говорю! Иногда такое ляпну, что самому стыдно становится! Честно вам говорю! – Не пытайтесь отмазаться! – перебила его Женя. – Сказали «А», так говорите уже «Б»! От кого бабушка хотела меня защитить? Отвечайте, я ведь все равно не отступлюсь! – Надо же, какая вы упорная! – вздохнул Ерусалимский. – Ладно, вижу, что придется все вам рассказать… – Придется! – Хорошо… – Аркадий Борисович вздохнул и поднялся. – Только сначала я должен показать вам одну вещь… С этими словами он подошел к большому двустворчатому шкафу, стоящему в глубине комнаты, открыл его и принялся перебирать сложенные в этом шкафу документы. |