Книга Алмазный век, страница 92 – Нил Стивенсон

У перил стоял джентльмен в цилиндре и не отрываясь смотрел на воду. Приблизившись, Карл узнал лорда Финкеля-Макгроу, который двумя днями раньше в видеофонном разговоре выразил желание встретиться для беседы.

Карл Голливуд, памятуя свою новую племенную принадлежность, не поленился снять шляпу и поклониться. Финкель-Макгроу рассеянно ответил тем же.

– Пожалуйста, примите мои искренние поздравления, мистер Голливуд. Рад приветствовать вас в нашей филе.

– Спасибо.

– Жалею, что не мог приехать на вашу постановку в Хопкинс, – друзья, которые там были, рассыпаются в похвалах.

– Ваши друзья чересчур добры, – сказал Карл Голли- вуд.

Он еще не совсем освоился с этикетом. Принять комплимент как должное – расписаться в самонадеянности, предположить, что друзья его светлости плохо разбираются в театре – не многим лучше. Он избрал наименьшее из зол – обвинил их в избытке доброты.

Финкель-Макгроу отцепился от перил и пошел по набережной довольно резво для человека своих лет.

– Осмелюсь сказать, что вы составите ценное дополнение к нашей филе, которая, при всех своих достижениях на ниве науки и коммерции, не может похвалиться людьми искусства.

Не желая хулить племя, которому только что поклялся служить верой и правдой, Карл покусал губы. Ответ решительно не шел на ум.

Финкель-Макгроу продолжал:

– Как вы считаете: мы мало поощряем детей заниматься искусством или не умеем привлекать таких людей, как вы, или и то и другое?

– Со всем почтением, ваша светлость, позволю себе не согласиться с самой предпосылкой. В Новой Атлантиде много замечательных художников.

– Бросьте. Почему все они приходят извне, как вы? Скажите, мистер Голливуд, приняли бы вы присягу, не будь это развитием вашего успеха как театрального продюсера?

– Думаю, что предпочту счесть ваш вопрос частью сократовского диалога для моего просвещения, – осторожно сказал Карл Голливуд, – а не сомнением в искренности моих намерений. Кстати, перед самой нашей встречей я курил сигару, глядел на Лондон и думал, как же мне все это нравится.

– Вам это нравится, потому что вы достигли определенного возраста. Вы успешный, состоявшийся режиссер. Нищая богемная жизнь вас больше не привлекает. Но стали бы вы таким, будь ваша молодость иной?

– Теперь, когда вы показали вопрос с этой стороны, – сказал Карл, – я соглашусь, что надо в будущем озаботиться юными богемными художниками…

– Не выйдет, – сказал Финкель-Макгроу. – Я думаю об этом долгие годы. У меня была та же мысль: устроить тематический парк богемы во всех больших городах, чтобы юные новые атланты с соответствующими наклонностями могли собираться и ниспровергать авторитеты, когда на них найдет такой стих. Идея сама себе противоречит, мистер Голливуд. В последнее десятилетие или около того я приложил большие усилия к систематическому поощрению ниспровергательства.

– Вот как? А вы не боялись, что ваши юные ниспровергатели мигрируют в другие филы?

Если бы Карл Голливуд мог лягнуть себя в задницу, он бы сделал это еще до конца фразы. Как можно было забыть, ведь все средства массовой информации столько кричали об Элизабет Финкель-Макгроу и ее переходе в КриптНет. Однако герцог и бровью не повел.

– Некоторые мигрируют, как показывает случай с моей внучкой. Но что значит, если юноша или девушка переходят в другую филу? Значит, они переросли юношескую веру в непререкаемость авторитетов и не хотят жить по накатанному. Короче, они созрели, чтобы стать достойными гражданами Новой Атлантиды – как только перебесятся и поймут, что она – лучшее из возможных землячеств.

– Ваша стратегия чересчур сложна для моего понимания. Спасибо, что объяснили. Вы поощряете ниспровергательство, поскольку в конечном счете итог выходит обратный.

– Да. Для того и нужны лорды – привилегированные акционеры. Чтобы думать об интересах общества в целом, а не только своей компании или чего там еще. В любом случае это возвращает нас к теме объявления, которое я дал на рактивной странице «Таймс», и нашей недавней видеофонной беседе.

– Да, – сказал Карл Голливуд, – вы искали рактера, который участвовал в проекте под названием «Иллюстрированный букварь для благородных девиц».

– Да. Букварь был моей идеей. Я заказал его. Я платил по рактерским счетам. Разумеется, при том, как устроена система массовой коммуникации, я не мог узнать, кому пересылал гонорары, и вынужден был дать объявление.

– Ваша светлость, должен сразу сказать – и сказал бы еще в видеофонном разговоре, если бы вы не попросили оставить все существенное до личной встречи, что не я рактировал в Букваре. Это делала моя знакомая. Когда я увидел объявление, то взял на себя смелость ответить от ее имени.

– Я понимаю, что рактрис нередко преследуют излишне восторженные поклонники, – сказал Финкель-Макгроу, – и потому понимаю ваше желание выступить посредником. Заверяю вас, мои мотивы – самого смиренного рода.

Карл Голливуд притворился оскорбленным.

– Ваша светлость! Я бы никогда не заподозрил обратного. Я отважился на эту дерзость не потому, что желал оградить молодую особу от ваших нескромных домогательств, но потому, что в теперешних обстоятельствах связаться ней крайне проблематично.

– Тогда прошу вас, расскажите о молодой особе.

Карл кратко поведал лорду – привилегированному акционеру о Миранде и ее отношениях с Букварем.

Финкель-Макгроу живо заинтересовался, сколько часов в месяц Миранда посвящала Букварю.

– Если ваши оценки хотя бы приблизительно верны, то она в одиночку выполнила примерно девять десятых работы, связанной с этим экземпляром Букваря.

– С этим? Вы хотите сказать, были и другие?

Несколько мгновений лорд Финкель-Макгроу шел молча, потом заговорил более тихим голосом.

– Всего было три экземпляра. Первый – для моей внучки; надеюсь, вы понимаете, что этому разговору желательно остаться между нами. Второй – для Фионы, дочери артифекса, создавшего Букварь. Третий попал к Нелл, маленькой плебской девочке.

Если рассказать долгую историю в двух словах, то девочки выросли очень разные. Элизабет – строптивая и непокорная, она потеряла интерес к Букварю несколько лет назад. Фиона – талантливая, но несчастная, типичная маниакально-депрессивная творческая личность. И, наконец, Нелл – самая многообещающая юная леди.

Я подготовил анализ, который сильно затруднялся секретностью нынешних средств телекоммуникации, однако стал возможен благодаря счетам, которые приходили от рактеров. Выяснилось, что в случае Элизабет исполнителей были сотни. В случае Фионы гонорары ничтожно малы, поскольку рактировал в основном человек, не бравший за это денег, вероятно, ее отец. Но это отдельная история. В случае Нелл практически всю работу выполнил кто-то один.

– Похоже, – сказал Карл, – моя знакомая установила связь с экземпляром Нелл…