Онлайн книга «Игра в классики»
|
(-154) 113
Узелок на память об одной прогулке пешком от улицы Гласьер до улицы Соммерар: — До каких пор мы все будем датировать «от Р.Х.»? [770] — Литературные документы, которые увидели свет через двести лет, — это окаменевшее дерьмо. — Клагес был прав. — Взять Морелли и его теории. Порой он отвратителен, ужасен, жалок. Столько слов, чтобы отмыться от других слов, столько грязи, чтобы перебить запахи «Пиве», «Карон», «Карвен» и прочего «от Р.Х.». А может, и нужно через все это пройти, чтобы завоевать утраченное право на использование слов в их первоначальном смысле. — Использование в первоначальнм смысле (?). По-моему, за этой фразой ничего нет. — Маленький гробик, коробка из-под сигар, Харону стоит чуть дунуть, и ты переплывешь эту лужу, качаясь, как в колыбели. Лодка только для взрослых. Женщины и дети бесплатно, легкий толчок, — и ты на другом берегу. Смерть по-мексикански, сахарная голова; «Totenkinder lieder»… [771] — Морелли увидит Харона. Два мифа смотрят друг на друга. Какое неожиданное путешествие по черным водам! — Как игра в классики на асфальте; мелок красный, мелок зеленый. НЕБО. Тротуар там, в Бурсако, камешек, выбранный с такой любовью, легкий толчок носком ботинка, потихоньку, потихоньку, хотя Небо совсем близко, впереди вся жизнь. — Бесконечная шахматная партия, это так легко предположить. Но холод проникает через дырявую подметку, а в окне вон той гостиницы лицо, похожее на клоуна, корчит рожи за стеклом. Тень голубки слегка коснулась кучки собачьего дерьма: Париж. — Пола Париж, Пола? Пойти навестить ее, faire Pamour. Carezza. [772] Как две ленивые личинки [773]. Но слово «личина» означает еще и маска, Морелли где-то писал об этом. (-30) 114
4 мая 195… (Агентство печати). Несмотря на все усилия своих адвокатов и последнюю апелляцию, поданную 2-го числа текущего месяца, Лу Венсан был казнен сегодня утром в газовой камере тюрьмы Сан-Кинтин, штат Калифорния. …руки и щиколотки привязаны к стулу. Начальник тюрьмы приказал четырем помощникам выйти из камеры, потом похлопал Венсана по плечу и вышел тоже. Приговоренный остался в камере один, а пятьдесят три свидетеля наблюдали за ним через специальные окошки. ...откинул голову назад и глубоко вздохнул. …через две минуты его лицо покрылось потом, он пошевелил пальцами, словно пытаясь освободиться от пут… …шесть минут, конвульсии повторились, Венсан дергает головой, потом снова откидывает голову назад. В углах рта появляется пена. …восемь минут, голова падает на грудь, потом последняя конвульсия. …В десять часов двенадцать минут доктор Рейнольдс констатировал, что приговоренный умер. Свидетели, среди которых было трое журналистов… (-117) 115
Мореллиана Основываясь на разрозненных записках, часто противоречивых, Клуб пришел к выводу, что Морелли видел в современной прозе приближение к тому, что было неудачно названо абстракцией. «Музыка утрачивает мелодию, живопись утрачивает сюжет, роман утрачивает описание». Вонг, мастер диалектических коллажей, так подвел итог сказанному: «Роман, который нам интересен, — не тот, что помещает героев в ситуацию, а тот, что предлагает ситуацию героям. Отчего эти последние перестают быть персонажами и становятся личностями. Происходит что-то вроде экстраполяции, посредством которой они делают скачок по направлению к нам, а мы делаем скачок по направлению к ним. К., герой романа Кафки, — это его читатель, и наоборот». К этому надо добавить одно туманное замечание, в котором Морелли разрабатывает эпизод, где имена действующих лиц не будут указаны, чтобы в каждом отдельном случае сия предполагаемая абстракция обязательно была бы заменена каким-нибудь возможным определением. (-14) 116
В записках Морелли попадается следующий эпиграф из «L’Abbé С» [774] Жоржа Батая [775]: «Il souffrait d’avoir introduit des figures décharnées, qui se déplaçaient dans un monde dément, qui jamais ne pourraient convaincre». [776] Дальше написано карандашом, почти неразборчиво: «Да, иной раз страдаешь, но это единственный достойный выход. Хватит гедонистических романов [777], где все уже разжевано, романов с психологиями. Надо выкладываться по максимуму, стать voyant, [778] как говорит Рембо. Писатель же гедонистического плана не более чем voyeur, [779] с другой стороны, хватит этой чисто описательной техники, романов о „поведении“, этих киносценариев, лишенных подлинных персонажей». На эту же тему в другом месте: «Как рассказывать без кухни, без макияжа, без подмигиваний читателю? Тогда придется отказаться от того, что писательство — искусство. И чувствовать написанное так, словно это гипс, наложенный на лицо, чтобы снять с него маску. Но само лицо должно оставаться нашим». И вот еще одна отдельная запись: «Лионелло Вентури [780], говоря о Мане и его „Олимпии“, отмечает, что Мане, оставляя в стороне природу, красоту, поступки и нравственные побуждения, сосредоточивается на пластике образа. Таким образом, он, сам не зная того, осуществил поворот современного искусства к средневековым временам. Тогда под искусством понимали ряд образов, замененных в эпоху Возрождения и в современные времена изображением действительности как таковой. Сам Вентури (или это Джулио Карло Арган [781]?) добавляет: „Историческая ирония состоит в том, что в тот самый момент, когда изображение действительности стало получаться объективным, а следовательно, фотографическим и механическим, один блестящий парижанин, который собирался стать реалистом, был сподвигнут своим огромным гением на то, чтобы вернуть искусству его функцию создания образов…“» |