Книга Последняя драма Шекспира, страница 3 – Наталья Александрова

– Валентин Михайлович, мы сейчас не вас обсуждаем, – перебила его Гиацинтова, – мы сейчас выясняем, кто последним видел Анну. И если это были вы…

– При чем тут я? Ну да, я с ней выпил… кофе, так вот Люся видела, что она была жива и здорова, а потом я проводил Аню до дверей ее гримерки – и все!

– Так кто же это такая? – раздался в задних рядах незнакомый голос. – Никто из вас не знает эту женщину?

В этом голосе было что-то, что заставило всех присутствующих обернуться. Голос принадлежал худой, излишне ярко накрашенной загорелой брюнетке неопределенного возраста.

– А вы кто такая? – строго осведомилась Гиацинтова. – Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали? Кто вас пропустил? Сюда посторонним нельзя!

– Даже сотрудникам полиции? – произнесла брюнетка тем самым голосом, который заставлял всех замолчать и прислушаться. Было в этом голосе что-то такое, вызывающее почтение.

– Вы из полиции? – переспросила Гиацинтова. – Как быстро вы успели! И кто вас вызвал? А документы у вас есть?

– Разумеется! – Женщина протянула Гиацинтовой раскрытое удостоверение.

– Майор Акулова… – прочитала Гиацинтова.

– Говорящая фамилия! – не удержался Радунский. К счастью, на него никто не обратил внимания.

– А так быстро я появилась, – продолжила брюнетка, – потому что была на спектакле.

– Надо же, полицейские тоже в театр ходят! – прокомментировал ее слова Радунский.

На этот раз Акулова бросила на него быстрый многообещающий взгляд и продолжила:

– У меня глаз наметан, сразу поняла, что на сцене что-то случилось. Занавес опустили, на поклоны не вышли, дымом не пахнет – стало быть, не пожар. Пошла я за кулисы, никто меня не остановил.

– Это удачно… – уже произнеся эти слова, Гиацинтова осознала, насколько они неуместны.

Акулова не отреагировала на ее слова.

– Значит, эта женщина не из вашей труппы? – осведомилась она, оглядев убитую.

– Да, не из нашей… мы ее вообще первый раз видим. Понятия не имеем, кто она.

– Странно, очень странно… более чем странно… незнакомых людей обычно не убивают.

– Вы хотите сказать… – начала Гиацинтова, но брюнетка не дала ей договорить.

– Я хочу сказать, что тот, кто ее убил, не знал, кто скрывается под маской. Он – или она – думал, что это Анна Коготкова. Значит, у него должен быть какой-то мотив.

Брюнетка окинула всех присутствующих пронзительным, рентгеновским взглядом и выдернула этим взглядом из настороженной актерской толпы Кирилла Седова.

– Вот вы. Вы находились на сцене рядом с убитой.

– Такая уж у меня роль! – не удержался актер от реплики.

– Какая у вас роль, мы выясним. Но пока мне ясно, что у вас были все возможности совершить это убийство. Вы находились рядом, и у вас было подходящее орудие.

– Что? Вы об этом? – Седов вытащил из ножен кинжал.

– Да, именно об этом!

– Да этим кинжалом никого не убьешь! – Актер взмахнул кинжалом и внезапно по самую рукоятку вонзил его в свою грудь. Лицо его побледнело, он зашатался.

– Прекратить! – испуганно вскрикнула брюнетка. – Остановите его, кто-нибудь!

Актеры не реагировали на ее слова. Они смотрели на шатающегося Седова – кто насмешливо, кто равнодушно.

– Кирилл, кончай идиотничать! – протянул Радунский.

Майор Акулова подскочила к актеру, она хотела вырвать кинжал, но Седов опередил ее, он отвел руку с оружием от груди – и женщина увидела, что складное лезвие полностью ушло в рукоятку.

– Вы видите? – проговорил Седов, выпрямившись и порозовев. – Чистой воды бутафория! Этим кинжалом никого не убьешь! Да и потом, зачем мне убивать Анну?

– Ну, это мы со временем выясним… – Акулова закашлялась, смущенная тем, что повелась на примитивный розыгрыш, и снова оглядела труппу. – Ладно, допустим, этот кинжал – бутафорский… но кто-то мог его подменить. И на сцене в последнем действии был не только Отелло. А вот вы… – Майор повернулась к Лизе Тверской: – Какие отношения у вас были с убитой?

– Да я ее первый раз вижу!

– Ах да… я хотела сказать, какие отношения были у вас с Анной Коготковой?

– Да никаких… – Лиза пожала плечами. – То есть нормальные отношения… как у всех в труппе.

– Как у всех? – Брюнетка повернулась к Гиацинтовой: – А вот если бы Коготкову действительно убили, кому бы в этом случае досталась роль Дездемоны?

– Ну… это еще неизвестно… – Помощница режиссера замялась. – Это решать Главному…

– Неизвестно? – Брюнетка жестом циркового фокусника выхватила из сумочки сложенную вдвое программу и ткнула в нее пальцем: – А вот здесь написано: в роли Дездемоны Анна Коготкова или Елизавета Тверская!

– Ну да… у нас каждый артист должен готовить минимум две роли, чтобы заменить основного исполнителя в случае необходимости… в случае форс-мажора.

– Значит, первый претендент на роль Дездемоны – это вы! – Майор ткнула в сторону Лизы пальцем с кроваво-красным маникюром. Лизе показалось, что руки полицейской измазаны кровью. Кровью убитой женщины.

– И что из этого следует? – проговорила она растерянно, оглядываясь в поисках поддержки.

– Знаю я ваши театральные нравы! – повысила голос Акулова. – Вы за главную роль готовы убить!

– Но не в буквальном же смысле! – запротестовала Лиза.

– А вот это еще нужно проверить! – перебила ее полицейская. – Во всяком случае, у вас был мотив и была возможность! А тот, у кого есть мотив и возможность, это и есть подозреваемый!

– Так что, вы меня арестуете?

– Пока – нет, – с явным сожалением проговорила брюнетка. – Но я попрошу вас никуда не уезжать. Я с вами захочу еще встретиться, задать вам разные вопросы…

– Я себе представляю… – пробормотала Лиза себе под нос.

Она снова обернулась к коллегам, чтобы найти поддержку и сочувствие, и вдруг увидела, что вокруг нее образовался вакуум, пустота.

Все отодвинулись от нее, как от зачумленной, и вполголоса о чем-то переговаривались.

Тем временем на сцене появились какие-то незнакомые люди, которые тихо и уважительно заговорили с Акуловой – это приехала полиция. Мелькнул среди них абсолютно лысый мужчина с солидным начальственным животом, что-то спросил, с трудом протолкавшись к майорше. Она отмахнулась пренебрежительно, бросив ему что-то сквозь зубы. Мужчина не стал спорить и ушел, причем незаметно было, что он особенно огорчился.

Актеры потихоньку разошлись, одна Лиза растерянно стояла на сцене. Никто не позвал ее с собой, актеры обходили ее по широкой дуге и отводили глаза. Лиза опомнилась, выпрямила спину и теперь смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом. Никаких эмоций не отражалось на ее лице, хотя внутри бушевала буря.