Книга Призрак Монро, страница 24 – Анна Васильевна Дубчак

— Так что с Денисом?

— А ничего. Они расстались, вот и все. Не понимаю только, чем он мог вас заинтересовать?

— Валентина Петровна, вы понимаете, что вашу дочь содержат в следственном изоляторе?

— Да, понимаю. И знаю заранее, что все, в том числе и вы, гражданин следователь, потом будете отвечать за то, что моя девочка обвиняется в столь тяжком преступлении, как убийство! Но я уверена: уже очень скоро вы поймете, что заблуждались, и отпустите не только ее, но и Дину. Вы — опытный следователь, неужели вы не понимаете, что девочек подставили? Что они не имеют к этому убитому никакого отношения? Да, ее машина в крови. Как будто у нас в стране мало преступников, совершающих преступления на угнанных машинах! Подумаешь, отпечатки пальцев Плетневой на руле машины — конечно, если убийца Сажина человек опытный, наверняка на нем в момент убийства были перчатки. Отпустите девочек, не гневите бога!

— Официантка в ресторане «Английский паб» узнала вашу дочь. Получается, что Светлану видели там с Сажиным незадолго до его смерти. Вам об этом известно?

— Официантка… узнала! Да, может, она слепая, эта официантка?! Чушь! Кто-то просто знал, что Света иногда бывает в этом ресторане. Они с Диной там иногда обедали. Не исключено, что Света бывала там и со своими знакомыми. Она — молодая девушка. Но если бы она знала Сажина — рассказала бы вам.

— Вы думаете? Зачем же ей признаваться в этом, если Сажин убит?

— Будь она с ним знакома, возможно, обладала бы какой-то информацией об этом человеке, и это позволило бы вам поскорее разобраться, кто же хотел его смерти. К тому же, скрывая факт знакомства, она, в случае если бы ее обман раскрылся, навлекла бы на себя еще большие неприятности, ей бы вообще перестали верить. Нет, я уверена, что она не была знакома с убитым.

— А вы?

— Я? Я тоже никогда не слышала о человеке с такой грязной фамилией.

— Почему — грязной?

— Сажин. От слова «сажа». Не думаю, что он был хорошим человеком, если его вот так убили.

— Как — «вот так»?

— Не по-мужски, понимаете? Я постоянно размышляю об этом. Его не зарезали, не удушили, не застрелили. На него несколько раз наехали машиной! Это могла сделать только физически слабая женщина, у которой нет ни пистолета, ни силы, чтобы поднять руку на человека. Она физически не в состоянии одолеть мужчину. У нее была только машина.

— Ваша машина, заметьте!

— Ну и что? Я и об этом тоже думала! Я разговаривала с родителями Дины. И ее мать призналась мне: она подозревала, что Дина иногда не ночует дома. У нее есть жених, там свои отношения. Отец бы ее не понял, а мать, зная о том, что Дина ночью уходит из дома, а утром возвращается, и на ее одежде — характерные пятна, закрывала на это глаза. Господи, мне не очень-то приятно копаться в чужом грязном белье! Но я хочу сказать о деле. Поскольку Дина время от времени ездила на дачу к своему жениху, кто-то мог знать об этом. Или нашу машину, которой Дина иногда пользовалась, взял убийца. Другое дело — каким образом труп Сажина оказался на пляже? Именно на том самом месте, куда утром должны были отправиться девочки?

— Кто знал об этом месте?

— Я знала. Родители Дины там ни разу не были. Денис знал, думаю, еще какие-то знакомые Светланы, с которыми она ездила к «Трем дубам». Может, знакомые Дины.

— На пляже были ваша дочь и Дина. Как вы думаете, кого из них хотели подставить таким странным образом?

— Если бы я знала! А что, если бы девочки не нашли этого парня в камышах?

— Думаю, ничего бы не случилось. Кто-то другой обнаружил бы труп. Вашу машину помыли бы в мойке, на вмятину если бы и обратили внимание, то никак не связали бы ее с каким-то несчастным случаем. И ваша дочь была бы сейчас дома.

— Но разве тот, кто хотел их подставить, мог предположить, что они непременно заберутся в камыши? И вообще, что они там делали? Я, честно говоря, и не помню, насколько далеко от пляжа эти камыши.

— Рядом, — сказал Марк.

— Послушайте, как вам доказать, что Светлана всю ночь была дома? Что я должна сделать, чтобы вы мне поверили?

— Алиби — это сложно. Особенно если в одной квартире живут два близких человека, которые всегда будут друг друга защищать. Тем более если это муж и жена… — неожиданно сказал Марк, подумав о Рите. Они бы защищали друг друга до конца.

— А если бы я, к примеру, уже была замужем? Показаниям моего мужа вы бы поверили?

— Вы так говорите, словно собираетесь замуж? — Марк осторожно подвел ее к теме ее личной жизни.

Валентина — само изящество, — нервно кутаясь в огромную вязаную красную шаль, вдруг улыбнулась.

— Грубая работа, гражданин следователь, — сказала она, и Марк вдруг испытал к ней влечение. Он смотрел ей в глаза и чувствовал легкое головокружение. Ему захотелось подойти совсем близко и обнять ее. Растрепать ее аккуратно уложенные, с медным отливом волосы, поцеловать в бледные и наверняка соленые от слез губы. Он едва сдержался, чтобы не сделать этого. А Валентина, словно почувствовав его настрой, отошла подальше, и он увидел, как в полумраке комнаты блеснули, словно драгоценные камни, ее потемневшие глаза.

— Должен же я иметь представление о семье, в которой живет и воспитывается Светлана, — сказал, обманывая самого себя, Марк, в действительности испытывающий желание узнать как можно больше об этой женщине, причем из первых рук. Из первых губ.

— Да, я действительно собираюсь замуж.

— Кто же ваш избранник?

— Один довольно приличный человек.

— Его не было, случайно, в ту ночь в вашей квартире?

— Нет.

— Его фамилия?

— Ларионов Сергей Витальевич. Вам это имя о чем-нибудь говорит?

— Да. Безусловно. Я знаком с ним лично и могу подтвердить, что он весьма достойный человек. Во всех отношениях. У него завидное положение. Он богат, умен, прекрасно ладит с людьми. Помнится, мы с ним в одной компании беседовали о путешествиях.

— Да, он любит ездить.

— Вас не пугает, что он значительно старше вас?

— Нет, не пугает. Меня всю жизнь пугают только бедность и хамство.

— Тогда вам повезло, Ларионов будет хорошим мужем.

— Надеюсь.

— На фоне вашего жениха избранник Светланы тоже должен обладать определенными возможностями и положением.

— Кажется, я уже все сказала на эту тему?

Ей было неприятно говорить о Ларионове. Почему?

— Что-нибудь еще? Мне кажется, вы скоро зададите вовсе неприличные вопросы.

Она права. Ему пора уходить. Жгучий стыд перед Ритой вызвал желание признаться жене в том, что с ним произошло. Странное чувство. С одной стороны, надо бы скрыть свою внезапно вспыхнувшую страсть к Валентине Рысиной, с другой — надо понять, что это за женщина, и так хочется пересказать в подробностях их разговор Рите.