Онлайн книга «Кукольник»
|
— А попроще нельзя? — взмолился Лючано. — Пси-составляющие свободы… Кошмар! Это что за зверь? Дети глядели на него с жалостью, как на умственно отсталого. Взрослый человек, а не понимает элементарных вещей! — Не свободы, а субъективной свободы, — поправила Джессика. — Объективную свободу человека можно ограничить внешними факторами. Например, связать. Или посадить в тюрьму. Или поставить в угол. — Она продолжала апеллировать к дядиной монографии, но последнее сравнение добавила от себя. — Эволюция помпилианцев дала им доступ к внутренней, иначе субъективной свободе человека. К свободе мыслей, желаний, стремлений, намерений, воспоминаний, чувств, свободе выбора… Ой, дальше я забыла! Девочка очень расстроилась, но быстро нашла оправдание: — Ну ничего, мне простительно, я еще маленькая… — Нет, это какая-то ерунда! По-вашему выходит, «Этна» летает на энергии свободы?! — Не по-нашему, а по-дядиному. — В точности формулировок Джессике не было равных. Она даже чуточку раскраснелась, настолько приятной оказалась разработка поставленной задачи. — И не на энергии свободы, а на процессе коллапсирования жизнеобразующих энергий при переходе их в мертвую, статичную систему менталообразов… — И не только «Этна», но и все остальное на этом летает, — подвел итог Давид. — Я имею в виду: у помпилианцев. Летает, ездит, дает свет и так далее. Поэтому на «Этне» в ходовом отсеке сидим мы, инопланетники, а не потомственные рабы из инкубатора. Инкубаторские — с рождения «роботы», из них много не выжмешь. Лючано мало что понял, кроме главного. — Сколько?! За какое время человек превращается в «робота»?! — Хорошая задача. — Сложная. Выражения лиц близнецов изменились едва заметно, но Лючано чувствовал: они счастливы. Пожалуй, бедная сиротка, замученная мачехой и тяжелой работой, была бы менее рада, дай ей добрая волшебница шанс поехать на бал к королю. — Вы можете это вычислить? — Для конкретного человека? — уточнил Давид. — Да. Для меня. Джессика переглянулась с братом. — Мы попробуем, — осторожно сообщила она. — Говорю ж, мы еще маленькие. — Нам потребуются дополнительные данные, чтобы провести расчет. Мы слишком мало о тебе знаем. — И расчет не будет точным. — Мы и для себя с большой погрешностью рассчитали… — Плевать на погрешность! Сколько у вас вышло? — При сохранении прежней интенсивности эксплуатации — одиннадцать месяцев. Плюс-минус три недели. От бесстрастности, с какой Давид сообщил срок, оставшийся близнецам до окончательного превращения в «роботов», Лючано передернуло. Знать бы еще, отследит ли суд на Китте через три года «либертатную деградацию» осужденного Борготты! И если отследит, то сочтет ли ее веским основанием для обвинения и последующего наказания Тумидуса… «Не думаю, малыш, — сказал маэстро Карл, — что тебя в тот момент будут интересовать такие пустяки. Тебя вообще мало что будет интересовать, уж поверь моему слову…» — Хорошо. Что вам нужно обо мне знать? — В идеале все, — пожали плечами близнецы. III Завтрак состоял, как обычно, из кружки воды, тюбика с «миксом» и брикета белково-витаминного концентрата. На вкус и по консистенции — точь-в-точь сырая глина, перемешанная с соплями, но, говорят, очень полезно и питательно. А в качестве десерта рабам были предложены беготня и суматоха. — Всем занять места согласно расписанию стыковочного маневра! Все заняли, пристегнулись и взялись за «весла». — Второй ярус, правый ряд — отдыхать! В числе прочих счастливчиков Лючано покинул ходовой отсек, забрался в спальный кокон и принялся честно копить силы. Минут через десять корабль качнуло. «Стыковка, — догадался Тарталья. — Кто-то пожаловал к хозяину Тумидусу…» — Резервная смена поступает в распоряжение гостей «Этны»! Акустика прибавила громкости: — Первая палуба, грузовой шлюз! Срочно! Спеша по коридору, Лючано с удивлением отметил, что испытывает интерес к происходящему. И обрадовался. Обрадовался своей собственной, а не наведенной, «клейменой» радостью. Значит, превращение в «робота» идет не так быстро, как он боялся. Дети определили себе срок в одиннадцать месяцев. Посмотрим, что даст расчет для него. Он все-таки взрослый, битый жизнью человек, он пытается сопротивляться, ему помогают… Да, ему помогали. Ворочая «весло», прорываясь сквозь стыдное счастье подневольного труда, застилавшее сознание хмельным туманом, он вспоминал. Урывками, клочками — как мог, как получалось. Спасибо татуировке Папы Лусэро. Самое светлое, дорогое или хотя бы просто яркое, что происходило с ним за сорок семь лет, — украдкой, минуту за минутой. Так нищий бережет свои лохмотья, потому что больше ничего не имеет. Добродушно ворчала тетушка Фелиция — мол, много сладкого есть вредно! — но потом, сдаваясь, выкладывала на тарелку еще один щедрый ломоть земляничного пирога. Лицо марионетки оживало под резцом и кистью, и малышу Лючано хотелось прыгать от восторга: получилось, получилось! Маэстро Карл делился с юным невропастом премудростями и тонкостями искусства, они вели долгие беседы с Добряком Гишером под двумя кемчугскими лунами; и счастье плескалось в глазах графа Мальцова, когда батарея плазматоров с ювелирной точностью всаживала залп за залпом в искрящегося «оборотня»… Они были здесь, с ним, в его мыслях, в его памяти. Их помощь, воспоминания о них не давали Тарталье сдаться, опустить руки, соскользнуть в серую бездну апатии, перемежаемую вспышками рабского фальш-счастья. Он еще не стар, у него полжизни впереди. Срок, отмеренный судьбой, он проживет человеком. Свободным человеком. Он помнит, как это: радоваться жизни без ядовитых инъекций клейма. «Я выдержу. Я не забуду». — …Четверками — в шлюз. Лючано уже знал: раб выполняет распоряжения любого помпилианца, если они не противоречат приказу хозяина. И, как говорят в скверных боевиках, сопротивление бесполезно. «Интересно, — размышлял он на бегу, — возможен ли суицид среди невольничьего контингента?» «И не думай!» — хором предупредили Гишер с маэстро Карлом. — Приступить к погрузке! Странные гости посетили галеру. Выправкой эти помпилианцы не блистали, форму носили полувоенную, без знаков различия, зато все поголовно были вооружены. Не табельным оружием, а, что называется, с неба по звездочке: армейские лучевики, полис-разрядники, тяжелые парализаторы. Ходили гости так, словно походку им делали по общему лекалу: с нарочитой расхлябанностью крупного хищника. Одни щеголяли хитро подстриженными бородками, другие — бакенбардами, похожими на щетки, третьи — бриты наголо… |