Книга Смартфейс, страница 53 – Хэзер Чайлд

Дверь открывается, и в нос бьет знакомый запах стерильности. Она давненько здесь не бывала, выставка внизу сменилась экспонатами для умного дома: маленькие милые роботы, наливающие чай и сообщающие, когда он остыл достаточно, чтобы можно было пить. Люди тестируют шлемофоны от потери памяти, которые она видела в прошлый раз, наслаждаясь буйством красок и воспоминаниями. Двое слепых людей идут рядом, высунув языки, а исследователь шагает перед ними задом наперед: их модифицированные языки сообщают об открытых дверях, о том, что ковер под ногами мятно-зеленого цвета. Когда они подойдут к стеклянной стене здания, они смогут попробовать на вкус дневное солнце.

Лифт поднимает ее на этаж выше, туда, где жужжат механизмы, микроскопические боты и гидравлические установки. Рука, торчащая прямо из стены, словно потирает воздух, затем опускается вниз. Ею управляет нервный чип в левой руке сотрудника «Смарти» из Майами, который согласился на это ради смеха. Судя по всему, он сейчас принимает душ. Фрейя прокладывает путь мимо двух отдельных ног, соединенных в шагающий механизм. От мысли о потере конечностей у нее начинают покалывать пальцы, ступни остро чувствуют каждый шаг. Когда стрелка упирается в дверь тест-лаборатории, Фрейя сама удивляется тому, как счастлива она видеть через стеклянное окошко знакомое мамино лицо.

– А я только что ходила за кофе, – огорченно говорит Эстер, показывая на чашку на столе. – Сходить еще раз? Ты бы хоть предупредила, что зайдешь…

– Не волнуйся.

Она соскальзывает с табурета и, как обычно, обнимает дочь за плечи, хотя это объятие длится на долю секунды дольше обычного.

– Выглядишь уставшей, – с сомнением говорит мама. – Все в порядке? – В этой маленькой комнате со стерильным запахом, старомодным настенным календарем и бутылочкой зеленой жидкости возле умывальника Фрейя может только произнести:

– Все нормально.

– А что случилось с твоим браслетом? – Ее кулон, показывающий настроение, уже давно стал серым.

– Уронила в унитаз, и он сломался.

– Дай мне.

– Не могу… – Она останавливается, но вдруг вспоминает, что браслет у нее в сумке. Джулиан разыграл целый спектакль, когда выловил его зачем-то из унитаза и вернул ей. Мама берет браслет и кладет его в машинку размером с микроволновку. Бактерии внутри ее расщепят металл, так что можно будет его переделать.

– Это займет какое-то время. – Мамины глаза испытующе смотрят на нее из-за стекол очков. – Что такое, детка?

Фрейя подтягивает табурет и садится, не зная, с чего начать.

– Думаю, я должна сообщить полиции кое-какую информацию, – говорит она. Слова звучат странно. – Это не совсем зацепка, но кое-кто зарегистрировался в Ирнфельде под ее именем.

– Чьим именем?

До мамы иногда так медленно доходит.

– Руби.

Лицо Эстер, до этого спокойное, искажается, рот приоткрывается.

– Ты так и не избавилась от смартфейса, верно?

Фрейя раздраженно продолжает:

– Когда кто-то пропадает, нужно сообщать в полицию, чтобы они расследовали, разве не так?

Мама всплескивает руками, встает с табурета и обрушивается на нее:

– Разумеется, не избавилась. Иначе ты бы не забыла о моем существовании.

От крика Фрейя подпрыгивает, но принимается теребить манекен рядом, чтобы скрыть волнение.

– Так мне следует идти в полицию или нет?

– Ты с ума сошла? – Кажется, Эстер услышала себя со стороны, и ей приходится какое-то время помолчать, успокаиваясь. – Прости, – говорит она. – Знаю, это тяжело. Я уверена, люди по имени Руби тоже играют в эту игру, но ты бы никогда об этом не думала, да и вообще, не узнала бы, если бы этот чертов смартфейс не сбивал тебя с толку.

Она подходит ближе, и Фрейя сжимает голову манекена, крутит датчики «Хало», словно играет на инструменте.

– Ирнфельд ведь продукт «Смарти», да? Может быть, у вас есть записи о том, кто играет в эту игру?

– Я не уверена, что ты понимаешь меня, – говорит Эстер, выхватывая из рук Фрейи манекен. – Смартфейс дает тебе эту информацию, потому что он запрограммирован делать это, но бета-версия… это может означать что угодно. Просто представь, вдруг бы ты захотела чего-то плохого, например, навредить себе. Представь, что ты чувствуешь вину…

Фрейя отстраняется, широко раскрыв глаза.

– Что? – в комнате повис тяжелый запах химии. Воздух кажется ненастоящим. – С чего я должна чувствовать вину?

– Я и не говорила, что должна.

– Руби никогда не стала бы меня ни в чем винить.

– Я совсем не об этом. – Голова манекена покрыта датчиками, похожими на скелет зонтика. Эстер берет ее в руки.

– Что ты можешь знать? Ты не сможешь даже поговорить с ней.

Боль вернулась, исказив мамино лицо.

– Я не хочу с ней разговаривать, – тихо говорит она.

У Фрейи внутри все кипит, и она не может остановиться:

– Что ж, а придется, со временем. Нам всем нужно закончить наши дела. – Она грациозно спрыгивает с табурета, приземляясь на сверкающий пол. Благодаря каблукам она стала чуть выше и теперь может смотреть прямо в мамины серые глаза, в которых читается страдание.

– Что ты имеешь в виду? – Эстер совершенно спокойна, кажется, она догадалась, что у дочери на уме. – Нет необходимости самой заходить в Ирнфельд. Так ты только все усугубишь. Плюс это настоящее сборище любителей темной стороны Интернета… – она бледнеет, очевидно, ей не хотелось, чтобы ее слова звучали так драматично. Есть что-то забавное в том, как она подбирает их, но Фрейя не хочет больше здесь оставаться. Она слышит вздох, означающий поражение. – Просто не надо, – умоляет мама. – Останься, поговори со мной. Я знаю, что ты осталась без работы. Раньше ты рассказывала мне о таких вещах.

– Я ее не теряла, – слова звучат резко. Захлопнув дверь, она видит мамино изумленное лицо. – Пустая трата времени, – говорит она, нажимая ногой на педаль вызова лифта. – Почему ее вообще так волнует мое трудоустройство? – Все не так плохо, голодать она точно не будет. Пока она продолжает участвовать в социальных программах по несколько часов в неделю, ей платят небольшое вознаграждение, поэтому будет на что прожить. Мама называла это «Обществом», которое, предположительно, было старым правительственным изобретением. По мнению Фрейи, ходить к старикам, живущим по соседству, или сопровождать школьников во время обеденных перерывов было куда проще, чем выносить последние несколько недель с Сандором. Ей это даже нравилось. Но для мамы есть лишь два состояния: трудоустроенность и поиск работы.

– Ты не должна делать карьеру, – звучали в ее голове утешительные слова. – Иначе станешь такой, как она.

На первом этаже медицинские сотрудники изучают проекции, стараясь выглядеть более сосредоточенными, чем остальные. Может быть, Эстер не хочет видеть в ней саму себя. Иногда Фрейе кажется, что никого никто не заботит, кроме них самих.