Книга Ликвидатор. Терракотовое пламя, страница 51 – Александр Пономарев

– Никаких очагов деструктивной активности рядом нет, кроме того, что вы недавно уничтожили.

Мы с Байкером переглянулись.

– Какая же это аномалия, – проворчал он, – это мутант. Ты же сам видел, как он тут верещал и размахивал своими отростками.

– Вы правы и неправы одновременно, – менторским тоном сказал учёный и протянул руку: – Герман. Спасибо, что откликнулись на мой призыв.

Мы по очереди пожали его затянутую в чёрную прорезиненную перчатку ладонь, назвали свои имена и сказали, как зовут девушек. (Те уже воспользовались минуткой отдыха и приводили себя в порядок, смывая капли крови с лица водой из фляжек и пытаясь хоть как-то оттереть пучками травы ткань комбинезонов.)

– Это аномут. – Герман показал на глубокую воронку в земле и безвольно лежащие рядом с ней щупальца. – Живая аномалия, точнее, симбиоз химической аномалии и мутанта. «Желе», «студень» или «шипучка» выступают у него в роли пищеварительной системы, а щупальца нужны для захвата жертвы задолго до того, как та окажется в зоне действия смертельной ловушки.

– И в чём смысл?! – Байкер так возмутился, будто появление аномутов было чем-то выходящим за все рамки и правила. – Что, аномалии плохо будет, если в неё никто не попадёт?

– Зона эволюционирует. Аномуты – наглядное проявление этого процесса. Цель любого развития проста: получить новые ресурсы и территории для дальнейшего существования. Зона постепенно увеличивается в размерах, но не так быстро, как ей хотелось бы. Для скачкообразного расширения нужно много энергии. Страх и боль – вот в чём она нуждается для экспансии по всему миру. Аномуты помогают ей в накоплении нужных эмоций, впрочем, как и всё, что она создала тут. Эти эманации человеческой души самые сильные, они несут в себе столько энергии, сколько всем электростанциям мира не под силу произвести за всё время их работы.

Герман помолчал, а потом вдруг неожиданно спросил:

– Знаете, почему происходят выбросы?

– Ну да, – сказал я. – Энергия ноосферы изливается на землю, порождая мощный всплеск аномальной активности.

– Это одно из предположений, – кивнул учёный и махнул рукой в сторону по-прежнему колдовавшего над прибором коллеги: – Но у нас с Игнатом есть другое объяснение этому феномену. По нашему мнению, во время выбросов Зона сбрасывает избыток негативной энергии, так сказать, стравливает давление, чтобы сохранить себя и не пойти вразнос.

– Подожди, – прогудел Байкер. – Ты же говорил, что Зоне нужны наши эмоции для расширения, а теперь утверждаешь, что с помощью выбросов она избавляется от излишков энергии. Неувязочка получается, ёк-макарёк!

– На самом деле никакой неувязки тут нет. Зоне действительно нужны наши эмоции, в первую очередь страх и боль. Она питается ими, получая их посредством гибели сталкеров в аномалиях или от зубов и когтей мутантов, но люди и без того накачивают её негативной энергетикой. Помимо страха и боли мы с избытком излучаем в окружающее нас пространство мегаватты ненависти, ярости и злости. Добавьте сюда зависть и гнев, и вы получите коктейль из отрицательных эмоций такой разрушительной силы, какой не способны достичь все ядерные испытания и катастрофы в истории Земли вместе взятые. Любому двигателю нужно правильное топливо. Например, если вместо бензина залить в бак авиационный керосин, машина, может, и поедет, но недолго, и двигателю, скорее всего, понадобится дорогостоящий ремонт. Так и здесь. Зона спасает себя, сбрасывая излишки энергии, и одновременно накапливает необходимые ей эмоции для мощного рывка. Я вам сейчас всё объясню…

– Эй, а может, вы потом поговорите, а? По дороге в научный лагерь, например, – звенящим от недовольства голосом сказала Настя. – Давайте уже пойдём отсюда, тут всё кровищей залито и отвратительно пахнет.

Запашок и в самом деле стоял тот ещё. Как будто вышел из строя холодильник и всё хранившееся в нём мясо протухло. Не так чтобы уж совсем смертельно, но приятного мало, особенно для женщин. Они же натуры утончённые, остро реагируют на любой дискомфорт.

– Да-да, конечно, – засуетился вдруг Герман. – Ещё раз благодарю вас за помощь. Мы с Игнатом в долгу не останемся, закончим снимать показания и отвезём всех в лагерь. Там с вами сполна рассчитаются.

Настя открыла рот, собираясь что-то сказать, но Герман показал рукой на узкий просвет между кустами шиповника:

– Вы можете спуститься с холма и подождать нас у экспедиционной машины. Там, я надеюсь, вам ничего мешать не будет.

Он ещё раз пожал нам с Байкером руки, кивнул Насте и подошедшей к ней Арине и зашагал, широко размахивая руками, к Игнату. Тот уже закончил делать пометки в блокноте и теперь медленно скручивал аппарат с треноги.

– Ну чё, ёк-макарёк, пойдём, что ли, – сказал Байкер. – А то у меня от этого аромата уже слёзы на глаза наворачиваются.

Мы проследовали в указанном направлении, прошли между кустами, цепляясь рукавами за ветки и сбивая с них рубиновые капли спелых ягод, и спустились по достаточно крутому склону холма к приспособленному под нужды учёных бэтээру без башни. Её место занимал закреплённый на поворотной платформе толстый короткий цилиндр с широким раструбом на конце.

Пользуясь удобным случаем, девушки принялись снова «чистить пёрышки», благо достаточно длинной и мягкой травы под ногами было в избытке. Глядя на них, мы тоже стали приводить себя в порядок, так что, когда появились новые знакомые, наш маленький отряд выглядел вполне прилично.

Пока Игнат с грохотом сгружал на броню треногу и металлический кофр с прибором, Герман открыл верхнюю створку десантного люка, откинул нижнюю дверцу, превратив её в подобие ступеньки, и широким жестом указал на открывшееся нашему взору чрево железной машины:

– Прошу!

– Может, мы на броне доедем? – предложил Байкер. – Так хоть какой-то шанс будет спастись, если что-то пойдёт не так.

Я мысленно согласился с ним: «Ехать, конечно, лучше, чем идти, да и до нужного места можно добраться гораздо быстрее, да только вот Зона не терпит суеты. Здесь излишняя прыткость никого и никогда до добра не доводила. Вляпаемся сдуру на этой махине в «гравиконцентрат», и никакая броня не спасёт».

Герман помотал головой:

– Не выйдет. Путь в лагерь проходит через скопление пси-аномалий. Внутри машины вам ничего не грозит, а наверху, без спецзащиты, вы через минуту превратитесь в зомби. Впрочем, я не настаиваю, выбор за вами.

– Ладно, уговорил, – проворчал Байкер, поставил ногу на откинутую вниз дверцу и, прежде чем залезть внутрь, погрозил учёному кулаком: – Смотри у меня! Если с нами по твоей милости что-то случится, я тебя и на том свете найду!

– Договорились, – кивнул Герман и помог девушкам забраться в машину, когда Байкер скрылся внутри.

Я пробрался в консервную банку на колёсах последним и сел на место стрелка за командирским сиденьем. (Байкер с девчатами расположился на обтянутой кожзамом скамье по центру десантного отсека.) Учёный захлопнул за нами обе двери. На мгновение стало темно, потом снаружи по броне прогромыхали шаги, и дневной свет проник в салон бронетраспортёра сквозь откинутые верхние люки. Сверху свесилась голова в длинном шлеме, и всё тот же голос с металлическими нотками синтезатора спросил: