Книга Путь смертных, страница 56 – Амброуз Перри

– Уверен, я не превысил дозировки. Должно быть, это была непредвиденная реакция организма.

– Вероятно. Но не вызывает сомнений то, что пациентка умерла в результате вашей анестезии, хотя почему именно, нам никогда не узнать. Поэтому-то я и сделал все для того, чтобы вас ни в чем не могли обвинить.

– И я перед вами в долгу, Джон. Если я могу вам как-то отплатить, только скажите.

Битти кивнул и с улыбкой ответил:

– Я этого не забуду. А пока: вы наверняка заметили мой интерес к мисс Гриндлей, так что если доктор Симпсон или кто-то из домашних спросит у вас обо мне, могу я положиться на благоприятный отзыв?

Рейвен прикусил язык, удержав готовые сорваться с губ слова, которых ждал спутник: он вспомнил их с Сарой разговор. Он у Битти в долгу, но чувствовал инстинктивную верность по отношению к дому, который его приютил.

– Да, если вы можете гарантировать, что ваша привязанность к мисс Гриндлей искренна и что у вас больше никого нет на примете.

Джон резко остановился и пронзил Уилла взглядом, в котором смешались удивление, тревога и гнев. Никогда раньше Рейвену не приходилось видеть у него на лице подобной ярости: обычно этот человек был совершенно невозмутим и прекрасно владел собой.

– Я совсем не хотел вас оскорбить, – попытался объяснить Уилл. – Просто…

– Неужели вы такого низкого мнения о мисс Гриндлей, что не можете даже представить, будто она может мне понравиться?

– Нет, напротив. Все мы на Куин-стрит очень заботимся о Мине, так что домашние не простят мне, если я поддержу ухаживания, которые потом окажутся, – Рейвен замялся, подбирая правильные слова, – неискренними.

Битти открыл было рот, чтобы возразить, но потом, судя по всему, передумал. На его лице вдруг вновь появилось знакомое собранное выражение – он точно опустил маску.

– Помните, как я говорил вам о перспективе, которую дает нам пережитое горе?

– Конечно, – тихо ответил Рейвен.

– Это относится не только к медицине. Когда-то я был помолвлен с юной леди, которая освещала мир вокруг, точно утреннее солнце. У вас не возникло бы и тени сомнения в искренности моих намерений. Она была любовью всей моей жизни – ее любили все. Вот только она умерла накануне того дня, как мы должны были пожениться. Упала с лошади.

Уилл почувствовал себя вполовину ниже ростом. Жизнь Битти была разбита вдребезги: в первый раз – когда умерли его родители, а потом и во второй.

– Мне ужасно жаль. Как ее звали?

Джон ответил не сразу, будто этот вопрос потребовал от него раздумий. Было ясно, что он собирается с духом, прежде чем произнести вслух это имя.

– Джулия. Ее звали Джулия. После ее смерти я и представить себе не мог будущее с кем-то еще. Я видел отдельные ее черты в женщинах, выказывавших ко мне интерес, и это только приносило мне боль. Но с Миной все иначе. Она первая женщина, в которой я вижу лишь ее саму, потому что, когда смотрю на нее, я не ищу в ней Джулию.

Они снова двинулись мимо главного корпуса Лечебницы к новому зданию хирургического госпиталя на Хай-Скул-ярдз. Следом за ними ко входу в анатомический театр направлялась многочисленная группа джентльменов. Похоже, собиралась присутствовать половина медиков города. Сайм будет в восторге.

– Сегодня, похоже, будет полный зал, – послышался знакомый неприятный голос. – Новаторские операции всегда собирают толпу.

Рейвен обернулся и увидел Дункана, который явно собирался к ним присоединиться, хотели они того или нет. Просто превосходно.

– Вам уже случалось наблюдать, как оперирует Сайм? – осведомился Джеймс.

– Безусловно, – ответил Битти.

Уилл не сказал ничего. Он много раз наблюдал, как Сайм оперирует, но не имел никакого желания делиться этими сведениями с присутствующими из опасений, куда может завести их этот разговор.

– Нельзя не согласиться, что он лучший хирург этого государства, – заявил Дункан.

Рейвен не сомневался, что первым, кто с этим согласится, будет сам Сайм.

– А вам известно, что он первым осуществил ампутацию в области бедренного сустава?

– Известно, – ответил Уилл, постаравшись изгнать из голоса раздражение. Ему претила уверенность Дункана в его невежестве. Как будто можно было изучать в Эдинбурге медицину и не знать о подобных вещах. – Но пациент умер, – добавил он.

– Спустя несколько недель после операции, так что это не имеет значения.

– Держу пари, это имело значение для пациента. В любом случае не думаю, что Симпсон согласится с полным превосходством Сайма.

– Вероятно, не согласится, – признал Джеймс. – Как я понимаю, особой приязни между ними нет. Мне рассказывали, что они как-то чуть не подрались под дверью пациента.

– Из-за чего? – спросил Битти с живейшим любопытством.

– Я слышал, что Сайм опубликовал в научном журнале статью, критикующую подход Симпсона к этому случаю.

– Понятно, – сказал Рейвен, хотя ему ничего не было понятно.

Светила медицины, похоже, только этим и занимались. Критика коллеги на страницах профессионального издания, как правило, не рассматривалась как повод для драки, так что там явно было что-то еще.

К тому времени, как они вошли, анатомический театр действительно был практически полон. Им удалось найти места в задних рядах, и вид на операционный стол закрывало целое море шляп, что вполне устраивало Рейвена. Но тут кто-то, перекрикивая гул толпы, заорал:

– Шляпы! Шляпы!

И головные уборы схлынули волной. Дункан жадно подался вперед, а Битти откинулся на спинку стула и сложил на груди руки с таким видом, будто явился на театральное представление. Рядом с ними Рейвен, застыв, с тоской ждал неизбежного.

Несколько минут спустя отворилась дверь в задней части театра, и все разговоры замерли. Первым вошел особый служащий, заведующий инструментами: маленький человечек в огромном фартуке, который тщательнейшим образом проверил многочисленные орудия, разложенные на столе под окном. Дверь открылась вновь, и вошел профессор Сайм в сопровождении Генри, который всегда ему ассистировал.

Рейвена всегда немного удивляла скромная внешность профессора. Гигант хирургии был невысоким худым человеком с суровым неулыбчивым лицом. Весь он был какой-то серый – глаза, волосы, одежда, – и голос у него был тусклый, бессильный.

У него не было ни бьющей ключом энергии Листона, ни красноречия Нокса. Он вообще выглядел каким-то жалким. Рейвен, быть может, и не поверил бы историям о его исключительно буйном и мерзком характере, не будь он сам свидетелем многочисленных проявлений оного. Несмотря на это, Сайм умудрялся пробуждать необыкновенную верность в тех, с кем он работал непосредственно. Быть может, под маской скандалиста скрывалась великодушная и заботливая натура, но Уиллу ни разу не случалось наблюдать ее в действии.