Книга Идеальное несовершенство, страница 71 – Яцек Дукай

Прим Замойского наслаждался неизвестным алкоголем, дистиллированным Бог весть под какими солнцами, в каких Портах; не хотел спрашивать оэс, без объяснений тот оставался богаче на еще один вкус. В свете пропитанных керосином фитилей стекло обладало цветом грязного нефрита.

Он слышал шорох тихих бесед – и тот «шелест роскоши», свойственный таким местам, – но сумел от него закрыться, проигнорировать, как игнорировал шепоты, непрерывно вливающиеся в //уши.

Я мог бы так жить, подумал Адам. Это хорошая жизнь. Синий кафтан отражался в поверхности вращающегося в руке стакана. Я сам; никто за мной не следит, никто не надзирает. Я обладаю гражданством, я стахс…

Он знал, что 99 % населения Земли – не граждане Цивилизации HS. Не потому что эти люди не находятся на соответствующем отрезке Кривой, а потому что не могут себе позволить. Базовый Договор был написан в духе тогдашних держателей технологий, Цивилизацию Homo Sapiens основал промышленно-политический истеблишмент XXII века.

Значит, я могу говорить о себе, что принадлежу к элите, аристократии этого мира.

(Но выше ее есть еще аристократия вселенной; и аристократия всех возможных вселенных)…

Рядом лежала коробочка с эмблемой трех золотых корон на крышке. Он открыл. Сигара. Невольно улыбнулся.

Встал, прикурил одну от пламени лампы. Только вкус, без запаха; но зато какой вкус!.. Кто за все это платит?

//спросил.

Менеджер оэс зачерпнул из публичных Полей и ответил:

= Вводивший член клуба.

То есть Патрик.

Но рыночная стоимость такой вот сигары близка к нулю, как и любого продукта реконфигурации инфа. Глазами воображения Замойский почти видел бесконечные табачные поля, закрывающие горизонт стебли растений, которых духи сеяли, растили и лишали листьев. Сигара не стоила ни молекулы экзотической материи.

И все же Патрик принималу полную ответственность за Адама, а это означало больше, чем обязательства по урегулированию счетов. Тут существовали определенные четкие правила.

Первая Традиция… они ведь манифестировались не прямо в клубе, но снаружи, на ступенях. Вошли – шаг за шагом, – переступили порог. Значит, даже такие подробности…

Рассевшись в до невозможности удобном кресле, Замойский затянулся влажным дымом.

Подробности: способ обхода протокола Фарстона.

Подробности: почему она хотела убить и меня?

Подробности: почему, почему ей это не удалось?

Сам момент убийства Джудаса Адам просматривал больше двадцати раз, по вектору времени и против него, в обычном масштабе, замедленно и даже ускоренно. Как выдергивала хребет, как распарывала пустышку, одним движением мощных рук разрывая тело напополам. Чтобы в следующий момент развернуться – она и остальные копии – и помчаться к Замойскому.

Этот фрагмент он гонял многократно, знал его почти наизусть. Анжелика поднималась с лавки, бледная. Одуревший Адам осматривался вокруг, ничего не понимая. А мортоманифестации бежали, газельими прыжками преодолевая газон. Гости стояли и смотрели, молча, неподвижно: ничего не поделать, нечего говорить.

Отчего вообще негритянка? И это пламя из черепа. Это глупо. Зачем? Не проще ли хакнуть Поля, подчиненные непосредственно нановару, поглощенному организмом пустышки, выбранной в качестве жертвы? Эргономия убийства – это наука, как и любая другая. Это испепелило бы мне сердце раньше, чем кто-либо понял, в чем дело.

Замойский выдохнул дым, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Бестелесной анимой принялся выпытывать менеджера оэс. Оэс засасывал информацию с Плато, интерпретировал ее, компилировал, конвертировал в дискурсивную передачу и в этом образе апплицировал на выходы, соответствующие слуху се́кунда Адама.

Интерфейс этот, пусть и изрядно затрудняющий прилив информации, оставался необходим, поскольку Замойский не был фоэбэ, и сознание его было не в состоянии присваивать информацию на принципах непосредственного осмоса с Плато. Прежде всего, сознание его вообще не находилось на Плато, а всего лишь им пользовалось. Отсюда и ограничения.

Но сколько же человек может таким образом узнать/научиться за единицу времени? – слушая, читая, ощущая?.. Сравнительно с фоэбэ и инклюзиями – почти минимально. Они боги.

Да-а, UI искушает, UI притягивает – свет, солнце, звезда путеводная.

Он встряхнулся от пугающих мечтаний.

Способ покушения доказывает, что тот, кто за ним стоял, виновник, Программист, не обладает свободным доступом ко всему плато-индексу инфа: он пробился лишь до участка, отвечающего за кубический дециметр за периметром замка, проманипулировал содержимое его Полей и уже потом снова вошел под протокол.

То есть на самом деле Программист не сломал FTIP.

Нет; если уж нагромождать невозможности, то он сделал нечто еще более невозможное: вломился в плато-индекс инфа.

Менеджер оэс информировал Замойского, что Официум ведет по этому делу интенсивное расследование. Исключительно для решения загадки рождено пять открытых инклюзий. Результаты, естественно, секретны.

Именно это Замойского не раздражало: он прекрасно знал, кто таков Программист (Сюзерен, кто же еще?), а примененный им метод хакинга Плато (это был обычный Сток) слабо его интересовал; он все равно ничего бы не понял из мета-физических объяснений.

И все же эта подробность – что Сюзерен не может Стекать на произвольно избранные Поля; что он не до конца управляет своими манифестациями на Плато – изрядно добавляла Адаму отваги. Ведь он желает меня убить! Боже милостивый, если бы он мог Стекать по своему желанию, убил бы меня уже миллионократно!

Но – вторая подробность – собственно, зачем? Чем я ему угрожаю? Когда я успел наступить на его тень?

Во Дворце Памяти, манифестируясь через мое подсознание, Сюзерен плел что-то об уничтожении вселенной, о Нарве. Вообще, Нарва по какой-то причине не дает ему покоя.

Замойский посасывал сочный табак и постукивал ногтями о краснодеревную столешницу.

Хм-м-м-м. Как, собственно, представлена хронология событий?

Один. «Гнозис» обнаруживает «Вольщана».

Два. Изымают биоостанки.

Три. Реконструируют мне пустышку, мозг. Инсталируют привойку и запускают надзирающую СИ. Нина.

(Адам закусил сигару).

Четыре. Мойтль вытаскивает из рукава свой туз и изымает из меня историю полета, в том числе и характеристику Гекаты-Дрейфусса. Берет в лизинг трезубец и летит туда.

(Дальше домыслы; но правдоподобные).

Пять. Мойтль прибывает на место, возможно, высаживается на Нарву. Никого не информирует, не сообщает Джудасу, «Гнозису», Императору – никому. Это его секрет, его wunderwaffe ^[11] в бесконечной семейной войне. Адам прекрасно может представить себе возбуждение, которое охватило Мойтля при виде Гекаты, солнца, которое не является солнцем.