Онлайн книга «Гроза в Безначалье»
|
Ты проиграл себя. А значит, должен будешь склонить голову перед победителем и жениться на царевне Амбе, нарушив данный некогда обет. Нет. И в этом коротком слове заключается вся свобода Вселенной. Ты не нарушишь обета. Ты просто подойдешь к учителю, даже если последние шаги сделает мертвец, ты вслух признаешь себя побежденным — а после этого ПОПРОСИШЬ Раму убить тебя. И учитель не сможет отказать. Боги и гандхарвы, киннары и якши, святые подвижники и царевна Амба затаили дыхание, наблюдая за тем, как регент Хастинапура, оставляя на льду кровавый след, подходит к неподвижному Раме, припадает к босым ногам аскета… Ученик ничего не успел сказать гуру. — Победить самого себя — что может быть трудней? — тихо произнес Рама, при всех говоря для двоих. — Когда-нибудь ты поймешь это, малыш… Грозный застыл на коленях, изумленно глядя снизу вверх в лицо своему учителю. И впервые заметил: о Небо, как же он постарел! — Слушайте все! — голос подвижника эхом раскатился под сводами Безначалья. — Я, Рама, сын Пламенного Джамада, стоя под Свастикой Локапал, признаю себя побежденным в этом поединке! И Рама торжественно обошел вокруг коленопреклоненного Гангеи — шаг за шагом, посолонь, чествуя победителя. Грозный воспаленными глазами следил за чествованием и чувствовал себя глупым учеником, тщетно силящимся понять: за что учитель обижает его?! Детская обида блестела в глазах израненного сорокалетнего воина, блестела и алмазами катилась на бороду и грудь. За что, учитель?! Небеса безмолвствовали. И Миродержцы недоуменно переглядывались друг с другом. * * * Боги один за другим покидали зрительские места, отправляясь в свои чертоги, исчезли колесницы обоих противников, вслепую, не разбирая дороги, побрел прочь совершенно потерянный Грозный, за господином-победителем спешил его возница, больше всего на свете боясь в одиночестве остаться здесь, вне жизни и смерти. Рама молча кивнул в ответ на немой вопрос Ублюдка, разрешая удалиться и ему… После чего приблизился к тому месту, где мгновением раньше стояла колесница его удачливого ученика, наклонился и подобрал блеснувшую на льду золотую сережку. Раковинка с жемчужиной внутри. Аскет хорошо знал, кому она принадлежала. Вот, значит, как… В последний раз окинув взглядом простор Предвечных вод, аскет повернулся и двинулся обратно — туда, где начиналась укрытая белым покрывалом земная твердь. В начало Безначалья. Он шел среди тел людей и животных, запорошенных снегом, меж трупов самого себя и своего сегодняшнего победителя, оставляя за собой узкую цепочку следов — одинокий темный ворон на поле брани, замершем навсегда под белоснежным саваном. Левее, в отдалении, двигались отшельники из шальвапурской обители. Они не приближались, понимая, что сейчас последнее дело — беспокоить побежденного аскета. И тем не менее одна из фигур все же кинулась ему наперерез. Парашураму догнала царевна Амба. Девушка выглядела зыбкой, светясь отраженным светом — словно это была не сама царевна, а ее тень. Впрочем, так оно и было. В глазах тени стояли злые слезы. — Почему ты… почему ты не убил его? Почему сдался?! — Потому что мой ученик победил меня, — холодно ответил Рама, глядя мимо царевны. — А ты подумал обо мне?! — с отчаянием выкрикнула тень в лицо аскету. — Что мне теперь делать?! Аскет невольно поморщился: — Не кричи. Я не глухой. А что тебе делать — не знаю. Иди куда хочешь и делай что хочешь — я больше ничем не могу тебе помочь. Царевна открыла было рот для упрека или проклятия, но ее будто потащило прочь от Рамы на аркане, и призрачная дева заскользила обратно к брахманам-свидетелям, так и не успев выплеснуть на Раму свои упреки — старый Хотравахана оказался, как всегда, предусмотрителен. Рама пошел дальше. Через некоторое время на его пути возникла богиня Ганга. Она молчала — но взгляд ее был красноречивее всяких слов. Богиня низко, до земли, поклонилась смертному — и тихо удалилась. «Ну, кто еще?» — горько усмехнулся сын Пламенного Джамада, оглядываясь по сторонам. К нему широким уверенным шагом приближался Синешеий Шива. Рук у Разрушителя имелось на этот раз всего две, ипостась вообще не поддавалась определению, но третий глаз был слегка приоткрыт, оценивающе щурясь. И вновь замычал бык с лезвия Топора-Подарка, приветствуя Владыку. — Зря ты не дал мальчишке умереть. Он ведь за этим шел, — без обиняков заявил Шива, подходя. — Знаю, — угрюмо кивнул Рама-с-Топором. — Спас, значит, ученичка, — без особого одобрения протянул Разрушитель. — Пожалел. Напрасно, друг мой Рама, напрасно! Я ведь предупреждал тебя — не тот это человек! В лицо смотрит, а камень за пазухой прячет… А, ладно! — оборвал Шива сам себя. — Твой ученик, твое дело. Но запомни: чего-то ты ему недодал! Впрочем, я всегда тебе говорил, что кшатрии — плохие ученики. В следующий раз бери брахмана. — Благодарю за совет, Горец. Если буду брать — возьму брахмана… Похоже, Шива хотел добавить еще что-то, но передумал и только махнул рукой: дескать, разговор окончен и Рама может идти своей дорогой. Аскет так и сделал, а Бог еще долго стоял на равнине среди сугробов и смотрел вслед человеку. Что в этот момент творилось в душе Шивы, не дано было знать никому — лицо Разрушителя оставалось непроницаемым. Наконец он глубоко вздохнул — и просто исчез. Как не бывало. А Рама уходил все дальше и дальше и остановился, лишь когда снег вокруг него стал таять, вновь превращаясь в грязь. Медленно разжал пальцы и долго смотрел на золотую раковинку-сережку, что лежала на мозолистой ладони. — Мама… — еле слышно произнесли обветренные губы аскета. И вдруг, словно решившись, Рама-с-Топором торопливо заговорил. С губ его уверенно слетали слова той самой мантры, которую так и не дочитал до конца ученик аскета. И когда эхо от выкрика «Ом!» стихло в отдалении, перед Рамой возникла женщина. Немолодая, но еще красивая, с добрыми, и слегка грустными глазами, она босиком стояла на снегу, одетая в одно легкое сари, и смотрела на него. На своего сына. Своего убийцу. — Мама… Видение начало блекнуть, исчезая, и отшельник встряхнулся, освобождаясь от наваждения. — Кто-то рассчитал правильно, — обращаясь к самому себе, произнес Рама. — Наверное, я бы не смог во второй раз… Или смог бы? У аскета не было ответа на этот вопрос. Прошлого не вернуть. Рама в последний раз взглянул на сережку, некогда принадлежавшую его матери, и мягко опустил ее в снег. Раковинка нырнула в пушистую белизну и исчезла. |