Книга Дни чудес, страница 78 – Кит Стюарт

Дома я застаю папу в его кабинете, уставившегося в пустоту.

– Папа, не поверишь, что я нашла у Маргарет! – ору я.

Он поворачивается в кресле:

– Салли с тобой? Мне надо с ней поговорить.

Его странный тон настораживает меня. Я начинаю думать, не случилось ли что-нибудь с Филом или театром. Не могу разгадать выражение его лица, но понимаю, что сейчас не время для ностальгии. Поэтому поднимаюсь к себе в спальню и раскладываю сценарии на письменном столе.

Несмотря на то что я раздавлена, напугана и несчастна, а замужество Салли разваливается на куски, мы обе воспрянули духом от этой грандиозной находки. Удивительно, какая малость способна многое изменить – крупица удовольствия, слабый луч света, дуновение попутного ветра. Иногда этого бывает достаточно, чтобы уберечь человека от большой беды, пусть даже и ненадолго.

Маргарет спасла пьесы. Пьесы рассказывали о магии театра. Нашего театра.

У меня в голове забрезжила идея – потенциально невыполнимая. Может быть, дело в лекарствах, которые я принимаю, или в истощении, возможно, у меня галлюцинации. Я хочу сказать Салли, но это слишком глупо и слишком поздно.

Или нет?

Пока я размышляю об этом, я слышу, как Салли внизу прощается с папой, а потом открывается и закрывается входная дверь. У меня нет сил бежать за ней, так что я посылаю ей эсэмэску.

Домашний телефон начинает звонить почти сразу же.

– Ханна, – говорит Салли, – тебе мало волнений за один день?

Я излагаю ей свою идею, она переполняет меня. Полчаса спустя мне удалось убедить ее, что я не чокнутая. Как будто дух Маргарет воплотился во мне, подобно кресту между Мэггом и Йодой.

– Если мы собираемся это сделать, нам необходимо всех собрать, – говорит Салли. – И нельзя говорить твоему папе. У него и так забот хватает.

– Что ты имеешь в виду?

– О-о… ничего. Все нормально, просто… скучные дела. Во всяком случае, нам надо организовать встречу, но не в театре, а где-то еще. Где-то в незаметном месте.

– Я знаю такое место.

Том

Ханна отсутствовала вместе с Салли больше часа, когда зазвонил телефон. Моей первой мыслью было: о господи, что случилось? Жизнь превратилась в какую-то мелодраму. Я ждал, что каждый стук в дверь, каждое письмо, каждый телефонный звонок принесет с собой катастрофическую новость.

Поэтому, когда голос, который я не сразу узнал, спросил: «Том, это ты?», я с облегчением вздохнул. Это не была Салли, позвонившая сообщить, что у Ханны случился коллапс. Это, вероятно, не был член совета, пожелавший сообщить, что они нанесли по театру успешный ракетный удар.

Потом я понял, кто это.

Голос был слабым и надтреснутым, он доходил до меня через тысячи миль, из другой далекой жизни.

– Привет, Элизабет, – сказал я.

Я, бывало, называл ее Лиззи. И только через год узнал, что ей не нравится это имя, потому что какая-то девчонка в школе ходила за ней по пятам, говоря нараспев: «Деловая Лиззи, Деловая Лиззи» – и дергая ее за волосы. Это продолжалось несколько недель, пока однажды Лиззи не развернулась и не двинула ее по лицу, выбив зуб. Никто больше с тех пор не называл ее Лиззи, пока не влез я. По какой-то причине она не остановила меня и вроде бы не возражала. Это было для нас чем-то сокровенным. Все это давно прошло.

– Я только что получила твое сообщение, – сказала она. – Извини, ездила по делам в Абу-Даби. Как она?

– Справляется, но, думаю, до нас это еще не дошло в полной мере.

– О господи, бедняжка моя! – откликнулась она, словно говоря о хомячке, перенесшем легкую хирургическую процедуру.

Ее спокойствие казалось мне почти сюрреалистическим, оно пробудило все мои страхи.

– Я за нее боюсь, – сказал я. – Не знаю, что ей придется вынести. Теперь не знаю.

– Она сильная, она реалист – она преодолеет трудности. И что будет дальше? Врачи намерены держать нас в курсе?

Я молчал, пытаясь переварить употребление ею слова «нас», оно застряло у меня в глотке, как рыбья кость. Не было никакого «нас».

– Ей придется на три дня лечь на обследование в кардиоцентр «Грейт-Ормонд-стрит», – сдавленным голосом произнес я. – Тогда мы узнаем больше.

– У меня есть приятель в Лондоне, известный кардиолог. Когда я прилечу в субботу, немедленно ему позвоню.

В мире настала тишина, я почувствовал, что у меня заложило уши, телефон в руке стал невесомым.

– Ты слушаешь? – прокричала Элизабет.

– Я… Что ты имеешь в виду – когда прилечу?

– Я лечу обратно. Моя личная секретарша вчера все забронировала. Напишу подробно по электронной почте. Надо же, из всех мест – чертов аэропорт Гатвик!

– Но…

– О-о, не волнуйся, Том, я не собираюсь появиться у тебя на пороге. Придумаю, где остановиться. Я понимаю, это будет нелегко, но мне необходимо ее увидеть. Господи, тяжело же ей пришлось!

– Извини, но что ты об этом знаешь? Элизабет, бог мой, ты десять лет не видела ее и не говорила с ней.

Теперь настала ее очередь молчать. Ответа не было, лишь атмосферные помехи. Впервые, казалось, я пробился через ее четко организованную линию обороны.

– Да, – тихо произнесла она. – Конечно да. Прости. Наверное, ты думаешь… Прости.

Я был сбит с толку, совершенно позабыв сценарий. У меня было ощущение, что я на сцене и дешевые доски у меня под ногами, вечно расшатанные и ненадежные, начинают раскалываться, красивые декорации деформируются из-за тонкой древесины. О господи! Я знал про себя, что если я начинаю мыслить апокалиптическими театральными метафорами, значит дела по-настоящему плохи.

– Так я напишу подробности по имейлу, – сказала она, вновь обретя энергичный деловой тон. – Буду очень благодарна, если встретишь меня в аэропорту. Тогда мы смогли бы поболтать.

Какой-то частью своего существа я хотел спросить: «Почему сейчас? Зачем возвращаться сейчас? Почему не раньше?», но я никак не мог облечь в слова ускользающую мысль.

– Хорошо, – вот и все, что я смог выдавить из себя.

Хорошо? Мы проговорили около минуты, и она уже успела бесцеремонно вторгнуться в наши жизни. Было ли это лучшее из того, что я мог сделать? Очевидно, да.

– Знаю, она может не захотеть меня видеть, – сказала Элизабет беспечно-прагматичным тоном. – Я к этому готова.

– Это хорошо.

– Значит, до субботы.

– Да, – сказал я. – До субботы.

Линия замолчала. Элизабет возвращается. Как я буду объяснять это Ханне?

Когда Ханна и Салли вернулись от Маргарет, я боялся взглянуть дочери в глаза. Я понятия не имел, как рассказать ей о происходящем. Поэтому я дождался, когда она уйдет наверх, и объяснил ситуацию Салли.