Книга Дни чудес, страница 85 – Кит Стюарт

Дебби познакомила нас, и Маргарет оглядела меня, как мне показалось, с нескрываемой неприязнью:

– Похоже, вы один из тех молодых людей, которые поставили бы крамольную современную пьесу только для того, чтобы шокировать старую ворчунью вроде меня.

– Боюсь, что так и есть, – с улыбкой ответил я.

– В таком случае, – сказала она, – желаю вам успехов в вашей новой работе.

В те дни она много времени проводила в театре, часто сидела с Ханной, пока я работал, читая с ней сказки, или просто шутливо критиковала одежду и манеры других посетителей театра. С самого начала она относилась к Ханне скорее как к подруге и единомышленнице, чем как к ребенку. Между ними существовала внутренняя связь и взаимопонимание, которых я не мог постичь и не умел повторить. Готов поспорить, что Ханна рассказала Маргарет о своей переписке с Элизабет.

Мимо прошла пожилая пара, женщина несла большой букет белых хризантем. Интересно, на чью могилу они пришли? Друга? Брата или сестры? Ребенка? Я смотрел, как они медленной неверной походкой проходили по дорожке, пока не исчезли из виду. Потом я повернулся к дощечке с именем Маргарет и вслух прочел надпись:

Стоя под дождем и читая цитату из Шекспира, я вспомнил концовку фильма «Уитнэйл и я» ^[21], на который повел Элизабет, моментально пожалев об этом, потому что она без конца повторяла: «Это о тебе и твоих друзьях по театру». Помню, как однажды в воскресенье заставил Ханну посмотреть диск с этим фильмом. Я был уверен, что ей понравится умный, талантливый Пол Макганн, но нет, она запала на печального красавца Ричарда Гранта.

– Что же мне теперь делать, Маргарет? – спросил я. – В последнее время я совершил порядочно ошибок.

– Полагаю, прошло то время, когда она раздавала советы, – раздался голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидел Салли, стоявшую в нескольких футах от меня и наблюдавшую из-под большого зонта. На ней были кардиган, джинсы и шерстяная шапочка.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался я.

– Я проходила мимо и увидела, как ты входишь сюда. И поняла, кого ты хотел навестить.

– Просто мне необходимо было подумать.

– Хочешь, чтобы я ушла?

– Нет.

– Тогда, может быть, я помогу? У меня есть опыт по части ошибок. – Она подняла зонт и подошла ближе. Стоя рядышком под одним зонтом, мы принялись рассматривать длинный ряд дощечек. – Как прошла встреча с Элизабет?

– Было познавательно.

– В смысле?

– Ты знаешь, что Ханна общалась с ней в Интернете?

Салли несколько мгновений покрутила ручкой зонтика, и вокруг нас повисла пелена из капель дождя.

– Я догадывалась.

– Откуда?

– Пустяки, которые она говорила или не говорила. Я просто что-то улавливала.

– А я – нет.

– У тебя и так много дел.

– Думаешь, я был не прав, когда держал Ханну в отдалении от ее матери?

– Возможно, Элизабет остро ощущала свою вину, поэтому уехала в Дубай и все такое.

– Но я мог бы отвезти Ханну повидаться с ней. Элизабет всегда предлагала оплатить визит. Или мог пригласить Элизабет сюда.

– Почему же не пригласил?

– Не знаю. Мне казалось, я знаю, но нет, не знаю. Я всегда говорил себе, что это ради Ханны. Я волновался, что она узнает маму, а потом почувствует себя обиженной и покинутой. Я думал, что, наверное, лучше обойтись без этих дополнительных сложностей. Хотя, наверное, я просто злился на Элизабет. Может, хотел наказать ее.

– Это нормально в данных обстоятельствах. Нормально обижаться на человека, когда такое случается, даже ненавидеть его.

– Но дело в том, что я не питаю к ней ненависти и никогда не питал. Когда у нас все стало разваливаться, она вела себя примирительно и очень переживала. Она вновь и вновь повторяла, что хочет быть матерью и женой, но у нее не получается. Мы обдумывали разные планы: она будет ездить на работу в Лондон, я буду присматривать за Ханной, но оба мы понимали, что ничего не выйдет. Это было не ее. То, чем она занимается сейчас – какой-то крупный интернет-бизнес в пустыне, – вот это ее. Она считала, что делает нужную вещь для всех нас, и не знала, к чему это приведет. Странная штука в том, что какая-то частичка меня до сих пор разочарована тем, что мы не смогли решить, по сути дела, логистическую проблему. Это еще одна причина, почему я был обеспокоен нашей встречей. Какая-то часть меня до сих пор считает, что мы «все устроим».

– Ты принял бы ее назад? Если бы она сказала, что все устроила, что может вести бизнес отсюда?

– Этого не произойдет.

– А все-таки?

Я опустил глаза и увидел, что на дорожке начали собираться большие лужи. Между бетонированной площадкой и рядом латунных дощечек по неглубокой канаве бежал поток, увлекая, как крошечные лодки, опавшие листья.

– Не знаю. Я любил ее. Я так любил ее, что хотел, чтобы она ушла, потому что это нужно было ей. Но от этого в наших жизнях осталась гигантская прореха. Может, дело в этом. Мне хотелось, чтобы Ханна чувствовала себя в полной безопасности, желанной и любимой, поэтому я полностью вычеркнул из нашей жизни Элизабет.

– Или, по крайней мере, думал, что вычеркнул.

– Не понимаю, почему Ханна не сказала мне, что общается со своей мамой.

– Потому что понимала твои чувства. Потому что понимала, что ты хочешь защитить ее. Том, ты делал то, что считал правильным. Она тоже.

Я опустил голову в молчаливом согласии.

– Ханна теперь взрослая, правда? – спросил я.

– О да, безусловно.

– Может быть, я чересчур ее опекал.

– Может быть.

– Наверное, надо ее отпустить.

И я вдруг понял, почему Ханна так разозлилась на меня на похоронах Маргарет, когда я толкал речь. Было что-то такое, чего я не понял, а она поняла, и поняла очень хорошо. Она не хотела слушать анекдоты, она хотела оплакивать свою подругу. Бывают такие ситуации, когда россказням не место.

– Я должен сказать ей, как замечательно, что она разговаривает с мамой. Может быть, когда-нибудь – ну, не знаю, если все устроится, – может быть, однажды Ханна будет навещать ее.