Книга Срединная Англия, страница 103 – Джонатан Коу

— Ну, нас это никак не задело в любом случае, — сказал Бенджамин, и Дуг коротко переспросил:

— Ой ли?

Этот вопрос какое-то время висел в воздухе — без ответа, безответный.

— Приятно иногда возвращаться к прошлому, — проговорил наконец Бенджамин задиристо.

— Ностальгия — английская болезнь, — сказал Дуг. — Одержимы своим чертовым прошлым англичане эти — и вы гляньте, куда это нас привело. Времена меняются. Хочешь не хочешь.

— Ну, ты — нет, — сказал Бенджамин.

— Что, прости?

— Ты не очень-то меняешься. Все так же делаешь громадные обобщения об английском национальном характере, как я погляжу. «Утонченность — английская болезнь» — вот что ты последний раз говорил.

— Что? Когда это я такое сказал?

— Ты сказал это здесь же, сорок лет назад, когда мы спорили о заголовке для школьного журнала.

— Я сказал, что «утонченность — английская болезнь»?

— Ага.

— Помню такое, — встрял Фил. — Это когда мы сочиняли заметку про то, как Эрик Клэптон на концерте в «Одеоне» стал весь из себя Инок Пауэлл.

— Как можно помнить что-то, случившееся так давно? — спросил Дуг. — Я как раз об этом — вы, ребята, одержимы прошлым. Вы помните его слишком крепко и думаете о нем слишком много. Пора двигаться дальше. Надо сосредоточиться на будущем.

— Согласен, — сказал Стив.

— Я содержу издательскую компанию, публикующую книги по истории, — заявил Фил. — Мне приходится думать о прошлом.

— А я очень сосредоточен на будущем, если хотите знать, — сказал Бенджамин. — Я принял большое решение.

Дуг фыркнул.

— Правда? Собираешься отныне покупать зеленые блокноты, а не синие, что ли?

Остальные засмеялись, но Бенджамин пресек смех, объявив:

— Мы с Лоис переезжаем во Францию. — Помедлив немного, чтобы насладиться их изумлением, он продолжил: — Лоис ушла от Кристофера. Не хочет быть нигде даже близко от Бирмингема. Не хочет в этой стране оставаться. Но и одна быть не желает. Вот я и сказал, что поеду с ней. Найдем что-нибудь в Провансе — у нас деньги от продажи и отцова дома, и моего. Она хочет что-нибудь побольше, чтобы принимать гостей. За деньги. — Он поочередно посмотрел всем им в глаза. — Вас всех ждем в любое время, — заверил их он. — Вам скидки.

На игровые поля стремительно наползала тьма. Из столовой долетели аплодисменты. Дуг встал на ноги, стряхнул с парадных брюк траву. Тронул Бенджамина за плечо.

— Кажется, ты правильное дело затеял, приятель, — сказал он. — Но сейчас вы меня извините. Речь, судя по всему, завершилась, и вряд ли Ронни задержится надолго. Пора нам с ним поболтать. Увидимся погодя, ребята.

И он поспешил на звук увядавших аплодисментов; Стив крикнул ему вслед:

— Не натвори глупостей!

* * *

Чутье не подвело Дуга. Роналд Калпеппер во всей своей поджарой славе уже ждал у выхода из столовой, летний плащ висел на руке, свет фонаря блестел на лысине; Калпеппер говорил по телефону, бормоча вполголоса. «Шофера вызывает», — подумал Дуг, предполагая — вновь безошибочно, — что столь выдающийся гость не стал бы приезжать в родную школу на собственных парах, не говоря уже об «Убере». За ним через несколько минут прикатит какой-нибудь «даймлер» или что-то в этом духе.

Калпеппер заметил и узнал Дуга, пока тот был еще в нескольких ярдах, и старательно изобразил на лице усталое презрение. Двое противников поприветствовали друг друга — без всяких рукопожатий.

— Роналд, — произнес Дуг.

— Дуглас, — отозвался тот.

— Уже покидаешь нас? Не останешься автографы раздать?

— Если завидуешь, — сказал Калпеппер, — что обратиться к этому собранию предложили мне, а не тебе, возможно, подумай, кто из нас лучше всего выражает ценности этой школы. Ну или, конечно, уговори своих дружков устроить жалкую выходку — мятеж. Никого это, кстати, не впечатлило. Всем неловко было, да и только.

— Мы удалились по медицинским причинам. Решили, что у нас давление не выдержит слушать тебя двадцать минут.

Калпеппер выдавил улыбку жалости.

— Все воюешь в старые войнушки, э, Дуг? Сорок лет прошло — и ничего не изменилось.

— Сорок лет — не такое уж долгое время, по большому счету. Да и войнушка не «старая». Та же самая войнушка. Она никогда не меняется.

— Может, для тебя. Некоторые из нас двинулись дальше.

Калпеппер глянул на часы. Шофер ехал дольше, чем Калпепперу нравилось.

— И к чему же ты теперь придвинулся? — спросил Дуг. — Расскажи мне чуток о фонде «Империум» и за что он борется.

Услышав это, Калпеппер на миг утратил самообладание, но довольно быстро оправился.

— Это очень почтенный мозговой центр, — ответил он. — Информация о нем широко доступна онлайн.

— Кто им управляет?

— Если ты пытаешься выявить тут какой-нибудь злодейский картель или заговор — не повезло тебе, — сказал Калпеппер, направляясь по подъездной аллее к школьным воротам. — Мы просто группа рядовых британских предпринимателей, пытаемся делать все возможное для своей страны. Даже ты уж точно не смог бы ничего на это возразить.

— И впрямь не смог бы. Если б хоть слову поверил, правда.

— Твоя беда, Андертон, — проговорил Калпеппер, внезапно замирая и оборачиваясь к Дугу, — в том, что ты ни разу не удосужился разобраться, как устроен бизнес, и не удосужился понять, что такое патриотизм. Как и весь остальной либеральный комментариат, прямо скажем. Если б ты утрудился — понял бы, что эти две вещи можно довольно удачно подружить. Я же читаю твои колонки, между прочим. Всегда интересно поглядеть, что там себе думает оппозиция. Но, боюсь, колонки твои на меня сильного впечатления не произвели ни разу. Анализ у тебя поверхностный, а после референдума всем стало ясно то, что некоторым было понятно и раньше: это ты и остальные фигляры, бузящие против правящей верхушки, — вот кто правящая верхушка-то, и народ на вас ополчился, а вам это не нравится.

Дуг задумался на миг, а затем покачал головой.

— Прости, Ронни, но это фуфло.

— Что — фуфло?

— Видишь ли, штука вот в чем: всякий раз, когда я слышу, как ты рассуждаешь о «народе», у меня детектор херни зашкаливает. По-моему, ты всю свою взрослую жизнь посвятил усилиям убраться от «народа» как можно дальше. Ты общественным транспортом или НСЗ пользуешься? А детей в государственных школах обучаешь? Нет, конечно. Да тебе что угодно, лишь бы с пролетариатом не сталкиваться. Зато на Брекзит ты дрочил много лет, по разным причинам, и теперь, когда «народ» обеспечил тебе то, на что ты молился, ты вдруг по уши в «народе». С радостью используешь его, как используешь кого угодно. Так устроены люди, подобные тебе. Но, надеюсь, ты осознаёшь, что на этот раз ты играешь с огнем.