Книга Железный Человек. Латная перчатка, страница 14 – Йон Колфер

Как оказалось, не так уж ловко.

Последнее, что Тони почувствовал, перед тем как отключиться, было недоумение, и оно же будет первым, что он ощутит, когда придет в себя.

Ну, точнее говоря, вторым. Первым ощущением будет боль.

ЭТО ПЯТНИЧНОЕ ЧУВСТВО

Если бы у Тони был выбор, возвращаться ему в сознание или остаться подольше где-то во тьме, он совершенно точно выбрал бы последнее. Старка в его жизни достаточно часто вырубали, чтобы он выучил на зубок, что момент пробуждения всегда оказывался самым тяжелым. Особенно когда столь экстремально перемешивались тяжелое снотворное и травмы головы.

Его приятель Роди однажды сказал:

– Знаешь, Тони, чувак, каждый раз, когда тебе дают взбучку, твой айкью снижается. Продолжай в том же духе, и скоро ты никак не будешь гением.

На что Тони ответил:

– Ты имеешь в виду, гений, что скоро я больше не буду гением?

Роди обиделся на это замечание, и они подрались прямо в офисе Тони, попутно оставив дыру в писанной маслом картине П. Дж. Линча, которая стоила больше, чем первоклассная спортивная машина...

Тони почувствовал, как его сознание цветком распускается внутри черепа, а вместе с сознанием вернулись три типа боли: острая, тупая и ноющая.

«Что происходит? – подумал он. – О боже. Моя голова сейчас взорвется».

Чувство недоумения упрямо сохранялось в его сознании; Старк обнаружил, что он пристегнут к двухъярусной кровати в углу комнаты без окон с каменными стенами, покрытыми мхом, и дверью-решеткой.

За дверью находилась Пятница. Она сидела на синем пластиковом стульчике, который, вероятно, раньше находился в учебном классе какого-то детского сада. Одета она была в радужные леггинсы и армейские ботинки, а ее рыжие кудряшки рассыпались вокруг воротника явно слишком большой для нее армейской куртки.

– Как вам камера? – спросила она.

Тони решил, что это риторический вопрос, и промолчал. Он решил, что лучше направит силы на то, чтобы выползти из-под нар.

– Серьезно, Пятница? – отрывисто спросил он наконец, в перерывах между словами втягивая воздух. – Вы спрятали меня под кровать, как какого-то монстра?

– Вы сами туда заползли, босс, – резко возразила Пятница. – Давайте кратко. Я знаю, что штатные психиатры ЩИТа годами умирали от желания посадить вас в палату с мягкими стенами. Но я вас спросила об этой камере. Может быть, вам она и не нравится, но оформление вы точно должны оценить.

Классическая тюремная камера. Веками практически никаких изменений. Четыре стены и дверь. Говоря функционально, эта камера – как ложка. Её некуда дальше совершенствовать.

Тони перевернулся на спину.

– Я уже бывал в тюремных камерах, Пятница. Может, ты слышала об этом?

– В Афганистане? – уточнила Пятница. – Да, слышала. Да весь мир об этом знает. Миллиардер месяц провел в заключении, а вся планета уже на ушах стоит. Но в этот раз все иначе.

– Да? И как же?

– Почему бы вам самому мне не рассказать, это же вы гений?

Тони приподнялся и сел, почесав ухоженную эспаньолку.

– Чем это заключение отличается от предыдущих? Надо подумать. Думаю, дело в том, что вы выучились на ошибках моих предыдущих похитителей, так что не будете просить меня сконструировать для вас опасное оружие.

– Совершенно верно, – подтвердила Пятница. – У нас уже есть то, что нам было от вас нужно.

– Костюм, я полагаю.

– Можете полагать, что вам угодно.

– И вы будете держать меня здесь в одиночестве? – очередной раз догадался Тони.

– И снова верно. У вас не будет никакой возможности играть в ваши любимые психологические игры.

Тони переплел пальцы так, как это любил делать Стивен Стрэндж.

– Да? Может быть, я именно сейчас играю в такую игру.

– Я побывала у вас в сознании, если помните. Ни одной из ваших хитроумных манипуляций я больше не поддамся.

– А что, если ты уже поддаешься?

– Вы ведете себя, как ребенок.

– Нет, это ты ведешь себя, как ребенок.

Пятница вздохнула.

– Вы что, правда не понимаете? У вас ничего не осталось. Каждый лоскуток вашей одежды был снят и изучен. Мы просветили ваши волосы и кости. Они даже коронку с вашего коренного зуба сняли на случай, если там был маячок.

Тони вдруг заметил, что на нем черная, пропахшая потом роба с золотыми полосками на руках и ногах.

– Очень круто смотрится, даже немного винтажно. Можно, я оставлю ее себе?

– Из всех вопросов, которые вы могли мне задать, вы выбрали именно этот? В чем дело, Тони? Вы слишком не уверены в себе, чтобы признать, что сбиты с толку?

Пятница попала в самую точку, но Тони даже виду не показал, что чувствует себя беспомощным.

– Пятница – хотя это вряд ли твое настоящее имя, учитывая, что ты теперь живой человек. Мясо, кости, вот это всё. Скажи пожалуйста, а мама знает, что ты по вечерам где-то разгуливаешь и крадешь миллиардеров?

Пятница поднялась на ноги, и на ее лице отразилась скука.

– Ладно, босс, будь по-вашему. Мне хотелось, чтобы вы поняли, что здесь происходит, потому что для меня это важно, но на задание у нас не так много времени, поэтому если вы хотите продолжать строить из себя дурачка – любимое занятие Тони Старка, – то я пойду. Увидимся позже.

Она иронически отсалютовала Тони, который, ясное дело, больше не был ее начальником, и направилась к каменной лестнице.

Старк достаточно в своей жизни участвовал в советах директоров и знал стратегию подобного общения, так что он интуитивно чувствовал, когда собеседник блефует. Пятница умирала от желания рассказать ему, что происходит, поэтому он с трудом поднялся на ноги и произнес невинно-провокационно:

– Мы не увидимся позже, Пятница. Мы увидимся очень скоро. И я намерен урезать тебе жалование.

Пятница резко повернулась к нему.

– Какой же вы все-таки иногда недоумок! Вас переиграли, Старк. Смиритесь уже.

– Так вот в чем весь сыр-бор? Переиграть меня решили? Что-то слишком много усилий для этой цели. Так все, что я должен сделать, это признать себя побежденным, и мы квиты?

– Нет! – вскричала Пятница. – Так далеко вообще не должно было зайти. Я же дала вам шанс этого избежать, помните?

Глаза девушки горели, и у Тони появилось подозрение, что он все-таки вывел ее из себя, что ему не первый раз удавалось с собеседниками. Сейчас перед ним стояла девочка-подросток.

– Малышка, я тебя даже не знаю. Вряд ли мы знакомы.

Эти слова привели Пятницу в настоящую ярость.