Книга Assassin`s Creed. Одиссея, страница 70 – Гордон Догерти

– Конечно, господин, – торопливо согласился надсмотрщик, пятясь назад и подобострастно кланяясь.

В сердце Кассандры вспыхнула было надежда… Но затем молодая женщина обернулась.

Перед ней стоял Клеон. Рыжие кудри были убраны назад, а борода – тщательно расчесана. Лицо нынешнего афинского правителя кривилось от злости. Под его плащом Кассандра разглядела очертания знакомого предмета. Маска.

– Ты – один из них?

– Самый опасный из всех, – прошептал он.

Двое караульных схватили Кассандру за плечи. В затылок уперлось острие кинжала. Молодую женщину повели на другой конец агоры; туда, где стояло мрачное здание тюрьмы.

«Туда отправляют души, обреченные на забвение», – вспомнились ей слова Геродота.

– Нет, – прохрипела Кассандра, делая слабые попытки сопротивляться. – Нет!

Потянулись месяцы заточения в каменной клетке. Единственным посланцем из внешнего мира был прямоугольник солнечного света, пробивавшийся сквозь маленькое зарешеченное окошко в потолке. Появляясь, он торопливо скользил по грязным плитам пола и быстро исчезал. Решетки на двери камеры почти упирались в пол. Сама дверь имела небольшой зазор, позволявший видеть узкую полоску коридора. Пол его был устлан сеном. Кассандра часами смотрела на эту полоску. Из входной тюремной двери поддувало, и ветер слегка ворошил сухие травинки. Хоть какое-то движение.

Худшей пыткой для Кассандры было, не видя внешнего мира, слышать его звуки. Многоголосый шум агоры, затихший на зиму, пробудившийся по весне, а к лету набравший былую силу. Летом в камере стало душно. Дни проходили совершенно одинаково. Кассандра не видела ничего, кроме стен камеры и юркого прямоугольника солнечного света. К ней никто не приходил. Раз в день приносили скудную трапезу. Внизу двери открывалась деревянная ставня, и грязная рука опускала на коридорный пол по ту сторону двери какую-никакую еду – миску жидкой пшеничной каши и кружку отвратительной воды, отдающей гнилью, – с тем расчетом, чтобы узница сумела дотянуться до нее из камеры.

Отправляя ее в тюрьму, Клеон не снизошел до объяснений. Да и зачем? Кассандра сама все поняла, едва щелкнул замок на двери ее камеры и перестали греметь цепи. Для афинского правителя наемница была запасным вариантом, и только. Заменой, если культу понадобится новый предводитель… точнее, новый палач. Но разве культ испытывает потребность в переменах? Они и так завладели почти всем миром. Вот только что осталось от самого культа? Клеон и жалкая горстка мерзавцев в масках? Кассандра потеряла счет культистам, которых они с Миррин убили за последние годы. Из тех сорока двух, кого она видела в пещере Геи, в живых не осталось почти никого.

Их призраки донимали Кассандру по ночам, когда Афины затихали. Молодой женщине снились лица, скрытые масками. Призраки окружали жалкую постель узницы – грязную охапку сена. На всех масках – одинаковые, отвратительные улыбки. Днем Кассандре удавалось оберегать разум от тягостных мыслей. Подпрыгнув к потолку, молодая наемница хваталась за железные прутья решетки, повисала на них и подтягивалась, упражняя руки. Сквозь решетки виднелся кусочек неба с пробегающими облаками. Благодаря упражнениям ее руки, плечи и спина оставались сильными и крепкими. Но Кассандра тосковала по бегу. Как же ей хотелось нестись по пересеченной местности, чувствовать дуновение ветра, вдыхать ароматы летних лугов… а не вонь афинской агоры.

Как-то ночью ее разбудил шум. Кассандра догадалась: в соседнюю камеру втащили нового узника. Каменная стена между камерами не позволяла видеть соседа. Зато Кассандра ловила каждое слово, и эти звуки были для нее словно драгоценные камни.

– Говори, где ты это нашел? Где? – гремел голос невидимого тюремщика.

За последним вопросом последовал звук удара в челюсть, за которым тут же последовал стук выбитых зубов, разлетевшихся по полу.

– Я… я не знаю, – заскулил узник. – Я потерпел кораблекрушение и не знал, где нахожусь. Как я могу рассказать о том, чего сам не ведаю?

– Мы будем каждый день избивать тебя до полусмерти, пока не вспомнишь, – захохотал второй надсмотрщик.

Когда тюремщики ушли, Кассандра припала ртом к стене, разделявшей камеры, и шепотом спросила:

– Кто ты?

– Умоляю, не заговаривай со мной. Если они услышат, то вернутся и изобьют меня до полусмерти.

– Почему?

– Потехи ради. И чтобы выбить из меня тайну, которую мне нельзя раскрывать.

– Они нас не услышат. Тюремщики заперли дверь и отправились в ближайшую таверну. Там им веселее, чем с нами.

Узник ответил не сразу.

– Я… нашел то, что они ищут.

– Они? Ты говоришь про культ?

Вопрос насторожил узника. Некоторое время он молчал, затем прохрипел:

– Да. Те, кто носят маски. Вся афинская стража подчиняется их приказам.

– А почему бы тебе не рассказать им о твоей находке?

– Если они разыщут те письмена, мир захлебнется в огне… Я и так сказал тебе слишком много, – спохватился он.

За весь остаток ночи он больше не сказал ни слова. Каждый из последующих дней начинался с избиения узника тюремщиками. После их ухода Кассандра пыталась успокоить несчастного и отвлечь каким-нибудь обыденным разговором. Но ему было не до бесед. Он погружался в полубредовое состояние и что-то бормотал себе под нос.

В очередной день избиение повторилось.

– Выкладывай свою тайну, вонючий пес, – хохотали тюремщики, один за одним ломая узнику пальцы.

Кассандра обхватила колени, подтянув их к груди, и закрыла глаза. Она желала только одного: чтобы страдания этого бедняги поскорее закончились. Уходя, кто-то из тюремщиков пообещал:

– Завтра переломаем тебе пальцы на ногах.

Как всегда, узник скулил от боли, только сегодня его бормотания были громче, и Кассандра слышала каждое слово.

– Дорогая Фотина, надеюсь, ты жива и здорова. Да благословит Деметра земли Наксоса, и урожай убережет тебя от голода. И да благословит Ариадна виноградные лозы… Ненаглядная Фотина, как же я тоскую по твоим ласкам… Нежнейшая Фотина… сколько лет прошло с тех пор, когда в последний раз ты дарила мне свою любовь, но…

От удивления Кассандра широко распахнула глаза – она начинала догадываться, с кем свела ее судьба в афинской тюрьме.

– Твоя жена – Фотина с острова Наксос? – спросила молодая наемница, вспоминая недолгую любовь Варнавы и островитянки.

Узник не ответил.

– А ты – мореход Мелитон?

Ответ на этот вопрос последовал почти незамедлительно:

– Тебе стражники рассказали? Может, они еще и платят тебе, чтобы выведала мою тайну?

– Однажды ты разговаривал с Геродотом, – продолжала Кассандра, – и рассказал ему, как после кораблекрушения тебя вынесло на остров Тира… Поведал о странных письменах и об утраченном знании Пифагора.