Книга Верные. Книга 2. Тайна трёх колец, страница 35 – Кристофер Холт

– Отсюда он кажется больше, чем изнутри, – заметила Гизмо, глядя вниз, на зоопарк.

Макс различал только тёмные силуэты зданий и блеск лунного света на поверхности прудов и бассейнов. Даже с платформы он слышал ночные голоса рыскающих по парку хищников, визг обезьян и уханье сородичей Оливера. Мускус и прочие запахи доносились снизу, наполняя ноздри Макса и обостряя все чувства.

Крепыш вразвалочку поплёлся обратно к Гертруде и Боссу:

– Немного побыть в зоопарке было любопытно, но, должен сказать, я устал от диких животных. Не стану скучать по этому месту.

– Может, зайдём сюда как-нибудь днём, когда не так опасно? – спросила Гизмо Макса.

– Посмотрим, – ответил лабрадор. – Но сперва найдём своих людей. Это самое важное.

Гертруда хрюкнула:

– И не забудьте о своём обещании. Это тоже важно.

– Не беспокойся, – ответил Макс. – Мы не забудем.

Прошло всего несколько мгновений, и пол задрожал, а порыв ветра растрепал собачью шерсть. Ослепительно сверкнули ярко-белые фары. Макс попятился от пупырчатого жёлтого края, тело его содрогнулось от инстинктивного страха, хотя он и знал, чтó приближается к платформе. Крепыш и Гизмо тряслись у него под боком.

Потом, свистя тормозами, перед ними остановился серебристый поезд. Все двери открылись, и над каждой начали мигать значки из огоньков.

– Все в вагон! – протявкал Крепыш и метнулся в ближайшую дверь, Гизмо побежала следом за ним. Гертруда со стоном поднялась на ноги. Макс и Босс встали по бокам от неё. Свинья, высоко держа голову, прошествовала к вагону.

Она совершила изящный прыжок и приземлилась в тамбуре как раз в тот момент, когда из невидимых во тьме громкоговорителей зазвучал человеческий голос.

Крепыш сунул нос к Гертруде и спросил:

– Значит, ты понимаешь человечью речь? Тогда скажи, что говорит эта женщина?

Гертруда приподняла уши, прислушалась к голосу и задумчиво пожевала губами:

– Да ничего интересного. Она говорит, что монорельс сейчас отправится и если вы не хотите, чтобы вас переехало, то нужно или войти в двери, или отойти от края. – Она махнула копытцем. – Или что-то в этом роде.

Громкоговоритель щёлкнул, и голос умолк. Двери поезда пшикнули и сошлись, вагон мягко дёрнулся, и они поехали.

Пять животных прошли по центральному проходу монорельсового поезда к передней части вагона. Крепыш был прав, внутри действительно оказалось очень мило. Макс запрыгнул на два передних сиденья, они были плюшевые, бархатистые, и пёс вдруг понял, как ему хочется спать. Они целый день шли и убегали от врагов, и теперь, когда настала ночь, усталость взяла своё. Лампы на потолке светили приглушённо и мягко.

Но нет, нельзя терять бдительность. Им нужно выбраться из лабиринта городских высоток и вернуться к кирпичному торговому центру. Позади него, на холме, сиял яркий неоновый знак – три соединённых кольца. Крепыш спасён, и теперь Макс мог сосредоточиться на своей главной цели: следовать за символом, чтобы найти людей и вновь обрести семью. Юные вожаки его стаи, Чарли и Эмма, где-то ждут его.

Макс поморгал усталыми глазами, раскрыл их пошире и выглянул в окно. Пёс знал, что поезд движется: чувствовал, как он ходит ходуном, вибрирует под лапами и эти колебания передаются костям. Но при этом у него возникало странное ощущение, будто он вовсе никуда не перемещается, а пейзаж за окном летит мимо. Это не было похоже ни на бег, ни на езду в машине с открытыми окнами.

Монорельсовый поезд со стуком проносился высоко над большими кирпичными домами и деревьями тёмного пустынного города. В отдалении сверкали огни центра, они быстро приближались. Макс решил изучить вагон и, повернувшись, обнаружил, что рядом на сиденьях расположилась Гертруда. Свинья восхищённо таращилась в окно, прижав пятачок к стеклу.

– Для тебя это тоже ново? – спросил её Макс.

Свинья поморгала и подняла рыльце в воздух:

– Да. Город с высоты… это интересно.

– Вот-вот, кубышечка, – пролаял Крепыш с другой стороны прохода. – Ты нам до сих пор не рассказала, почему так рвёшься в лабораторию.

– У меня на то свои причины, – уклончиво ответила Гертруда, не отрывая взгляда от мелькавшего за окном мира.

– И какие же? – спросила Гизмо, сидевшая рядом с Крепышом.

Свинья вздохнула:

– Полагаю, это не повредит, если я скажу. У меня там осталась недоделанная работа.

– Работа? – удивился такс. – Какая работа у свиньи?

Гертруда неловко повернулась на сиденье, чтобы оказаться мордой к двум маленьким собачкам.

– Ишь какой дотошный, – фыркнула она. – Ну ладно. Помните, я говорила, что я самое умное из всех животных в зоопарке, включая Гору? И это не преувеличение. Я не просто умна – я умна, как человек. Я понимала, о чём говорили учёные в лаборатории, понимала слова, которые они записывали. Теперь они ушли и не могут вернуться, так что единственная, кто знает, как создать лекарство от вируса-мутанта, – это я.

Макс, Крепыш, Гизмо и Босс как по команде разинули пасти и уставились на свинью. Похоже, Гертруда намекает, что она не просто домашняя скотина, но… как бы это выразиться… учёный. Но разве так бывает?

– То есть ты знаешь, как спасти нас всех? – спросил Босс. – И ты утверждаешь, что со своими копытцами сумеешь воспользоваться человечьим оборудованием?

– Да, утверждаю, – резко выпалила Гертруда. – Процесс Праксиса зашёл недостаточно далеко, вот почему вирус в его текущей форме опасен. – Она снова прижала пятачок к стеклу. – Но если я смогу завершить работу, которую начали мои люди, то обезврежу вирус. Когда это свершится, я изготовлю сыворотку, на основе новой, безопасной, разновидности вируса, которая позволит людям и животным снова сосуществовать. – Гертруда отвернулась и гордо вскинула пятачок. – Я могу это сделать! И сделаю! – Повернувшись к собакам, она добавила: – Все это означает, и, подозреваю, вас это смутит, что какое-нибудь храброе животное должно отправиться в лабораторию, добраться до испытательной камеры и пройти вторую стадию. Это животное станет невосприимчивым к плохой разновидности вируса. И от этого храброго животного будет получено лекарство, которое излечит всех остальных – и спасёт мир!

Макс не совсем понимал слова, которые произносила свинья, но суть была предельно ясна: из-за Праксиса людям стало нельзя прикасаться к животным. А если у тебя иммунитет – невосприимчивость к вирусу, – значит ты становишься безопасным для людей. Остальных слов Гертруды Макс не понял, но это не имело значения. У свиньи было представление о том, как исправить положение вещей, чтобы Макс, Крепыш и Гизмо нашли своих людей и снова стали с ними одной семьёй. И при этом никто не пострадает.