Книга Лабиринт Медузы, страница 57 – Татьяна Корсакова

– Интересно, кто это ее так запрограммировал? – Серебряный взял Нику за руку, положил на ладонь медальон.

– Интересно, зачем ее так запрограммировали?

– А как ты узнала?

– Посмотрелась в зеркало. То есть Ариадна увидела мое отражение в зеркале, ну и… сообщила приятную новость.

Захотелось рассказать про мир, который теперь не просто темнота, но Ника не стала. Она и самой себе боялась признаться в этаком-то чуде. А еще боялась, что чудо закончится с действием неведомого наркотика.

– А ты и правда на нее похожа, – сказал вдруг Серебряный.

– На горгону Медузу? Вот спасибо! – Интересно, это комплимент или оскорбление?

– Я когда тебя первый раз увидел, когда эти твои глаза увидел…

– А что не так с моими глазами? – Она-то думала, что его смутили волосы, а тут, оказывается, глаза.

– У тебя был такой взгляд… Ну, как на всех этих фресках и барельефах. Словно ты смотришь не на человека, а сквозь него.

– Это от слепоты. Матушку мою это страшно нервировало, поэтому она настаивала, чтобы в ее присутствии я носила темные очки.

– Это не от слепоты. – Серебряная тень мотнула головой, и золотые змеи согласно закивали. Интересно, сколько их у нее? Надо будет пересчитать на досуге. – У тебя даже цвет глаз меняется. Ты и сама меняешься в этом…

– В этом месте, – закончила она за него.

– Да, в этом месте. – Серебряный взял ее за руку, сказал вполне себе светским тоном: – Ну, пойдем отужинаем, что ли.

Как же она не хотела! На ужин шла как на плаху. И даже поддержка Серебряного не спасала от паники. Змеи тоже волновались. Золотым змеям не хотелось к змеям на двух ногах. А Серебряный неожиданно остановился, сказал чуть смущенно:

– Ника, давай сфотографируемся.

– Зачем? – Змеи насторожились, Ника насторожилась вместе с ними.

– Мама просит, чтобы прислал фото с… друзьями.

Маму можно понять, вот только серебряная мама не знает, с кем водит дружбу ее единственный любимый сын. Обрадуется ли она такой дружбе? Вот Никина мама бы точно не обрадовалась.

– Я не фотографировалась с тех пор, как… Я не уверена.

– Ника, ты выглядишь потрясающе. Но если ты не хочешь…

– Я хочу! – Наверное, получилось слишком поспешно, но золотые змеи уже тянулись к Серебряному. И в их движениях не было ничего злонамеренного. – То есть мы могли бы попробовать.

Они попробовали. Чтобы сделать селфи, Серебряному пришлось обнять ее за плечи, и склониться головой к голове. И золотые змеи обрадовались такой возможности. Золотые змеи ласково и игриво обвили шею Серебряного. Наверное, он что-то почувствовал, потому что дыхание его вдруг сбилось. Никино тоже сбилось. Слишком уж фривольно вели себя с ним ее змеи…

– Куда смотреть? – спросила она, чтобы спросить хоть что-нибудь. На самом деле она знала куда. Черная рамка в серебряной руке. Вот туда и нужно смотреть.

– Смотри на меня, – сказал Серебряный. Нет, не сказал, а попросил.

И Ника посмотрела. Сначала посмотрела, а потом, когда где-то совсем близко полыхнуло белым, еще и увидела. Она увидела его лицо в малейших деталях. Больше не было ни теней, ни карандашных набросков. Картинка стала четкой и ясной, как фотография.

Он был красивый. Сероглазый, светловолосый, загорелый. И смотрел он на нее таким взглядом, словно бы она спала, а он охранял ее сон и одновременно за ней наблюдал. Нет, он смотрел на нее так, словно был уверен, что она не увидит его взгляда, а потому не стеснялся. Она ему нравилась. Золотые змеи почуяли это сразу, а теперь вот и сама Ника почуяла. Нет, увидела в его серых глазах. Она нравилась ему не как неопознанный диковинный объект, и не как друг, она нравилась ему как… девушка. Она, слепая и лохматая, с золотыми змеями в волосах, так сильно нравилась этому парню, что он собирался отправить их совместное фото любимой мамочке…

Картинка, до этого четкая и яркая, стремительно померкла. И Никино сознание начало меркнуть следом за ней. Она бы непременно упала, если бы не Серебряный.

– Ника, ты что? – Он держал ее крепко. Тут захочешь – не упадешь. И он был близко. Так близко, что золотые змеи цеплялись за его шею, шарили любопытными треугольными мордами в его растрепанных волосах. – Ника, тебе плохо?

– Мне хорошо. – Ей ведь и в самом деле хорошо. Только очень тревожно от увиденного. И за себя, и за него тревожно.

– Тогда почему ты решила свалиться к моим ногам?

– От избытка чувств. – И ведь почти не соврала. – Серебряный, я тебя видела.

– В каком смысле видела? – спросил он шепотом и мотнул головой, прогоняя ее змей.

– В прямом. Сработала вспышка, и я тебя увидела.

– Ну… и как я тебе?

Ей вдруг стало смешно от этого по-детски наивного вопроса.

– Ты сногсшибательный, Серебряный. – И снова ведь не обманула.

– То-то ты все время норовишь упасть к моим ногам.

– У тебя серые глаза и русые волосы. Такие… чуть длиннее приличной длины. – Змеям они нравятся, а змеи знают толк в волосах…

– Да ты что?! – По голосу было слышно, что он улыбается. – А какая длина считается приличной?

– Это тебе к Терезе. Она про приличия знает все. – Ника тоже улыбнулась.

– Ладно, Ника-Доминика. – Его тон вдруг стал неожиданно серьезным. – Мои волосы мы обсудим потом. Давай поговорим о том, что на самом деле важно.

– О моей слепоте?

– О твоем прозрении.

– Я пока не готова об этом говорить.

– Почему? – Он протянул руку, погладил ее по волосам. И золотые змеи ласково обвили его запястье, не отпуская, заставляя продлить эту случайную ласку.

– Потому что это может быть не прозрение, а действие наркотика.

– Это не может быть действием наркотика, – сказал он уверенно и осторожно высвободил руку из змеиных объятий.

– Почему?

– Потому что ты поняла, что я сногсшибательный. А я такой и есть. Так что наркотики тут ни при чем! – У него каким-то удивительным образом получалось ее подбодрить. Бабушка сказала бы, что за такого парня нужно держаться обеими руками и не отпускать. Змеи вот и держались. А Ника знала, что придется отпустить. – Давай повторим эксперимент.

– Нет. – Она мотнула головой. – Прости, но я боюсь.

– Хорошо, повторим позже. А теперь пойдем на ужин, не будем заставлять нервничать Терезу Арнольдовну, – сказал и взял Нику за руку. Так крепко взял, что и захочешь, а не вырвешься. Но она и не хочет, себе-то зачем врать?..

* * *

Они не опоздали к ужину, но пришли в числе последних. Стоило только переступить порог обеденного зала, как почти все посмотрели в их сторону. Или Ивану это просто показалось? В конце концов, он ведь тоже принял тот же наркотик, что и Ника. Пусть не в такой дозе, но все же.