Онлайн книга «Фатальное колесо. На все четыре стороны»
|
Говорите, реклама – двигатель торговли? А что, кроме торговли, других важных вещей вообще в мире не осталось? Зачем тогда ради этой самой купли-продажи похабят и убивают все мало-мальски прекрасное, чем люди с древнейших времен пытались окружить себя в местах своего компактного проживания? Кто, интересно, хотел бы жить в квартире, стены которой обклеены были бы рекламой прокладок и средств от геморроя? Психов прошу рук не поднимать. Не хотите подобных интерьеров? А чего так? А город, получается, можно… засорять? Когда уже дойдет эта очевидная истина до алчных и бестолковых мозгов? Зато сейчас мой город чист и прекрасен ликом, как юная непорочная дева. Хотя, наверное, все же не дева, а отрок мужеского полу. Ключевое слово – «непорочный». Руки бы этим торгашам поотрывать… в будущем. Может, все-таки повнимательней прислушаться к предложению Дианы о прогрессорском вмешательстве в предстоящий бардак? – У тебя лицо сейчас… как у Марлона Брандо, – неожиданно заявила идущая рядом Ирина. – Когда он крестного отца играл. Убить кого-то хочешь? Я выразительно поджал губы и сощурился. – Есть люди, которые дорого мне заплатят, – произнес хрипло. – Не-а. Сейчас как раз и не похож, – бесцеремонно заявила Ирина. – Больше напоминаешь нахохлившегося цыпленка. Который прокурил свои голосовые связки за углом курятника. Я не удержался и прыснул. – Ну ты и скажешь! – Дарю, записывай. – Ладно. Расскажи лучше, что там за срочность у вас образовалось. – А это наш куратор постарался. Торопит и ускоряет нас, ленивых бездельников. Дело чрезвычайно важности, а мы баклуши бьем. Нарбеков, понимаешь, на свободе гуляет, а мы спортом все себе занимаемся! – Вы что, – испугался я, – Полищука в спортзал пустили? Вы с ума сошли? – Не переживай. – Ирина вдруг наклонилась и подняла с земли крепкий каштан приличных размеров. – Гляди, какой красавчик! А Полищука… нет, не водили мы его в спортзал. В кабинете директора Дворца пионеров совещались. – Ну и чего насовещали? – А ты знаешь, он ведь дело предложил! – Весь внимание. – По предстоящей операции. Наша цель – подкинуть убийце наживку в виде мифических архивов. Делаем это через группу ветеранов, среди которых есть знакомый этого убийцы, так? – Ну. – Так вот, Полищук посоветовал при распространении дезинформации нашу причастность к Комитету не светить вообще. – Ну, это хорошо было бы сделать, да только как? – скептически покачал я головой. – По какой «легенде» мы на этих ветеранов вышли? В телефонном справочнике нашли? – Через инструктора горкома партии! – Ирина торжествующе продемонстрировала указательный палец, направленный к небесам. – Он сам и предложил эту простенькую схему: вызывает к себе по очереди каждого из пятнадцати свидетелей, можно по два, по три, представляет нас с тобой, как комсомольско-пионерский исторический отряд, восстанавливающий утерянные страницы военной летописи. И которому помощь якобы позарез нужна. А мы, в свою очередь, лепим ветеранам историю про архивы, которые нам предлагает неизвестный гражданин неприятной наружности. И весь смысл помощи с их стороны – не знают ли, случайно, уважаемые ветераны того самого гражданина по описанным нами приметам? Как-то так. Светим и приманку, и мимоходом как бы случайно пробалтываемся про время и место встречи с этим горе-археологом. Ирина вдруг прыснула. – Чего ты? – Да куратор этот. Наивный как ребенок, хоть и старик совсем. Он ведь так и не понял, что нет никакого черного археолога! – Как это? – Да Шеф начал ему задумку твою объяснять, а он перебивает, ругается, мол, понял я все, что я, маленький? Типа не соображаю, что ли, что вы двух зайцев якобы одним выстрелом завалить хотите, и убийцу поймаете, и воришку этого, что ценными документами торгует направо и налево, возьмете? Раздухарился, разорался. Мы переглянулись, плечами пожали, ну и решили не настаивать, раз такой умный. – Он вас прибьет потом, как узнает. – Сам и виноват. Ирина прицелилась и запустила каштаном в ствол платана так, что ее коричневый снаряд отскочил точно в рядом стоящее дерево. Получился звонкий двойной щелчок. Рисовщица. – Ир, пошли быстрее, – поежился я, – холодно что-то. – Бежим! Еще одна. Может, вирус какой ходит? Беговой? И только для женского пола. – Стой! Давай просто быстрым шагом. У тебя ноги, между прочим, в полтора раза длиннее… – Почему это только в полтора? А вообще… прогиб засчитан. Благодарствуйте, гражданин Таврический! «Прогиб». Еще одно словечко из двадцать первого столетия у меня слямзила. Они вообще очень быстро учатся – эти молодые кадры семидесятых. Они словно изголодавшиеся бакланы хватают в свою интеллектуальную копилку все, что может влезть в их жадные до знаний головы. В школах еще не стыдно быть отличником. Напротив, будущие «ботаны» считаются крайне нужными и полезными для общества явлениями. Во-первых, потому что уровень требований советских учителей реально очень высок и всегда нужно иметь под рукой доброго и умного всезнайку. А во-вторых, «тупорезом» быть очень непрестижно. Можно прослыть крутым хулиганом, душой компании и грозой дворовых шаек, но если ты при этом троечник – все твои боевые заслуги блекнут. Потому что дурак не интересен никому. Совсем скоро, лет где-то через десять-пятнадцать, среди особо продвинутых юнцов начнет входить в моду эта мерзкая гниль – «хорошо учиться западло», «зубрят только ссученные», «пацаны против ботанов», и дальше в том же духе. Настоящая скрытая диверсия против молодости. Чудовищная, подлая спекуляция на бунтарском духе юношеского сознания, сублимация мозговой импотенции, замешанная на героизации зла и уголовной романтики. Да плюс еще и этот дурацкий миф про троечника как самого приспособленного к жизни индивидуума. Поверьте мне, отличнику, – все это глупая и примитивная брехня с претензией на глубокомысленную парадоксальность. И ведь все равно поверили! Стали стараться соответствовать изо всех своих неразумных мальчишеских сил. И захлестнуло страну мутным потоком дураков и недоучек. Чем глупее, тем пафоснее и агрессивнее. По сей день не иссякает эта ядовитая жижа, бурлит и травит все вокруг себя. Страшно. Семидесятые – как чистый горный воздух. Как пик вершины, с которой куда ни пойдешь – везде дорога под гору. Хоть иди ты на все четыре стороны. Все равно вниз! К деградации, депрессии и разложению, а в конечном итоге – к полному развалу страны и общества. Такие вот они коварные – идеальные высоты социального развития. Я вздохнул. Горько и с надрывом. Как обиженный ребенок… |