Онлайн книга «Незримое»
|
Что в прошлом шефа отметился Игореха, это я знала, но… — А в твоем-то чего такого? — Я имела глупость ляпнуть, за кого чуть не вышла замуж, — пробурчала Дашка, — а он завелся. Мол, простите, до графьев мы не дотягиваем и даже как маги слабы, не чета вашим братьям и сватьям. — Вот придурок. — Он ведь до вчерашнего дня и правда не воспринимал меня как сестру Игоря… — Так вы до вчерашнего дня и знали-то друг друга всего день, — напомнила я. — И ночь, — вдохнула сестра. — Ах, ну конечно. Ночь — это самое главное. — Вот когда Яна своего окрутишь, тогда и поговорим. Наверное, моя покрасневшая физиономия сияла в темноте комнаты точно маяк. — Ну прям… надо мне больно кого-то окручивать… — Ну или он тебя окрутит… — А птицелов тебе чем не угодил? — поспешила я сменить тему. — Да патлами своими… черными… длинными… Еще б в хвостик стянул, и сразу бы убила. Мы рассмеялись, и дрыхнувший на подушке рядом с моей головой Фафнир недовольно заворчал во сне и потянулся, задев меня лапой. — И ты представляешь, — продолжила Дашка, немного успокоившись, — этот гад еще имел наглость мне позвонить! — Птицелов? У него ж телефона нет… — Да какой птицелов? Ковальчук! Я аж подскочила, опять вызвав недовольство кота — на сей раз меня даже легонько укусить попытались, да вот только зубы еще не доросли. — Серьезно? — Угу. Пока тебе мозги промывали. И ведь не извиниться звонил, а допросить. Все выпытывал, знакома ли мне легенда про каких-то двух братьев, и стишки дурацкие читал. — А ты? — А что я? Я выслушала, послала к норгу в задницу и отключилась. Я вновь легла и задумчиво уставилась в потолок. Ковальчук, конечно, придурок, но с чего он вдруг решил спрашивать о легендах именно у Дашки? Она же… Ой, хорошо, что я не успела озвучить свои мысли вслух. Как можно было забыть, что сестра у меня, вообще-то, историк и, собственно, в Ярославле устроилась преподавать историю магии. — Тебе с работы-то не уволили еще? — заодно поинтересовалась я. — Сама уволилась, — фыркнула Дашка. — Студенты лапочки, но работают там одни снобы и фашисты. — Как в любом вузе… Ненадолго же ее хватило… Или причина в другом, и Дашка решила после всего покинуть город? — Я слышала, что ты говорила бабушке, — отозвалась она, словно прочитав мои мысли. — И спасибо, но я все-таки с Игорем отправлюсь. Не жить с ним, конечно, но в Питер давно хотела, а раз уж бабуля решила отменить правило… Самое время. Можешь праздновать. Но праздновать не хотелось. На самом деле мне было чертовски грустно в очередной раз терять сестру, когда мы, казалось, почти нашли общий язык. — А я ведь записала, — внезапно добавила Дашка. — Что? — Стишок Ковальчуковский. Он про ваше дело мельком упоминал и говорил, мол, это тебя касается, вот я и записала. Вдруг вам с майором твоим пригодится. — Показывай. Я быстро села и включила свет. Фафнир психанул и, спрыгнув с дивана, гордо удалился в спальню, где ему никто не будет мешать. Все-таки, хорошо, что он так быстро растет, не надо нянчиться. С другой стороны, взрослые коты не так умильны, как крохотные пушистые котятки… Через минуту я уже держала в руках книгу рецептов, на форзаце которой сестра и записала странные строки: «Один скрывает следы и знаки, Другой вскрывает замки изнанки. Что первый брат стережет и прячет, Второй — отважно являет зрячим». — И что это за братья? — растерянно пробормотала я, перечитав четверостишие раз десять — и про себя, и вслух, и задом наперед. Дашка пожала плечами: — Я как поуспокоилась, пыталась вспомнить. Вертится что-то в голове, а ухватить не могу. Потом в записях своих порылась — ничего. И у меня в голове вертелось. Казалось, я прежде уже слышала это стихотворение — именно слышала, а не читала. Потому что вместе со строками вспоминался голос. Скрипучий и жутко неприятный, но отчего-то завораживающий… — Са… Ковальчук еще сказал, что эти братья — не люди точно. — Звери, что ли? — нахмурилась я. — Да нет, в смысле, это иносказательно. Вроде как о предметах. Знаешь, как в загадках. Сидит девица, сама в темнице, а коса на улице. И девица тут не девица. Вот братья эти не братья, а просто нечто парное. — Что-то много тебе Ковальчук успел сказать для разговора на эмоциях, — прищурилась я. Дашка покраснела: — Так я ж слушала. Ждала, когда что-то другое скажет, а он… — А он идиот, — констатировала я уже известный факт и вновь вернулась к четверостишию. — Отважно являет зрячим… Это связано с поруч… с Яном. — Почему? — Его сегодня птицелов зрячим назвал. Но даже не в этом дело, а… — Я закусила губу, пытаясь оформить свои бессвязные мысли в слова. — Тут все упирается в проявление незримого. Грубо говоря, один брат что-то прячет, а второй всем показывает. Как раз это и происходит в последние дни. Еще и разрывы эти… будто кто-то нарочно пытается вывалить на людей все скрытое. — Может, так и есть, — пожала плечами Дашка. — И Ян твой вообще ни при чем. — Да, только… — Я замялась. — Не знаю. Но должна узнать, потому что все вокруг нас с ним и вертится. Как бы поздно не оказалось. Как там, кстати, твое предчувствие? Не улеглось? — На месте родимое, — хмыкнула Дашка. — И у остальных тоже. Вот они и бесятся и утащить тебя из города хотят. Так что ты зла не держи. — Не держу, — соврала я. — Держишь. Еще с детских лет, с той истории с блоком. Значит, мои лесные откровения до нее все же дошли. — Но теперь ты начала давать отпор и огрызаться, — продолжила сестра, — так что скоро до них дойдет, что ты не один из цветочков из мамулиной теплицы. Безмолвных и бесправных. А теперь… — Она зевнула и, щелкнув выключателем, вновь улеглась. — Спать пора. — Но… стих… — В таком состоянии ты сейчас такую разгадку придумаешь, что Стивен Кинг обзавидуется. Ложись. Завра купим телефоны, свяжешься со свои Яном, и продолжите расследование. Разумеется, Дашка была права. Я отложила книгу, нырнула под одеяло и послушно закрыла глаза. Вот только не так-то просто уснуть, когда в голове вертятся дурацкие строки, а ты пытаешься не только постичь их тайный смысл, но и вспомнить, откуда вообще их знаешь… |