Книга Незримое, страница 58 – Кристина Леола

— Да и да.

Я быстро рассказала об артефактах из сказки, и Ковальчук с досадой потер лоб.

— Проклятье… пока не очень информативно.

— А откуда вы взяли этот стишок? — в свою очередь спросила я, и он немного смутился.

— Была такая охотница… Анна Маклейн. Она писала страшные сказки, но в целом ее дневники можно считать вполне достоверным научным пособием. Я услышал… услышал от одного подозреваемого первую строчку, пытался вспомнить, где прежде ее читал, и полез в дневники. Загадка оттуда.

— Так это все же загадка, — отрешенно пробормотала я.

Анна Маклейн. Страшные сказки. Скрипучий, жуткий, но завораживающий голос…

«Один скрывает следы и знаки,

Другой вскрывает замки изнанки.

Что первый брат стережет и прячет,

Второй — отважно являет зрячим».

Загадка, ответ на которую я знала в детстве. Парные кулоны, похожие на расписные пряники, что складываются в земной шар. Когда одна половина на свету, другая — в тени.

На самом деле загадок было намного больше, и когда-то я знала ответы на все.

«Ночные стражи, дневные стражи,

Не сыщешь в мире других отважней.

И каждый знает — под их крылом

Не слышит смерть и не видит зло».

Брежатые. Или память играет со мной злую шутку? Откуда все это взялось?

— Баба Аня, — прошептала я и, кажется, прервала какую-то проникновенную речь Ковальчука.

— Что? — нахмурился он.

Типичная старушка из сказки про Красную Шапочку. Пучок седых волосы, очки-половинки на цепочке, вязаная кофта, таинственная улыбка. И повидавшие всякое мудрые глаза.

— Баба Аня, — повторила я громче и прокашлялась. — Анна Маклейн — это псевдоним Анны Митюшкиной. Подруги моей бабушки. Она… нянчилась со мной и Дашкой, когда мы совсем мелкие были.

— Знаешь, где она живет? — взбодрился шеф.

Я фыркнула:

— Я даже не уверена, что она вообще жива. В детстве казалось, что она уже древнее этого города.

— Так она местная?!

— Когда-то была.

— Ладно, сейчас попробую узнать.

Ковальчук полез за телефоном, а я вдруг поняла, что так и не рассказала ему о главном — о своей проявляющей способности. О зельеваре и Беляке. О птицелове и Метельках. О том, до чего мы с Яном успели додуматься, пока не… пока не отвлеклись.

К концу моей истории шеф сидел, упершись локтями в стол и яростно тер лицо растопыренными ладонями.

— Черт. Говоришь, про брежатых тоже от этой бабы Ани слышала? — наконец спросил он.

— Да, но…

— И кулона на себе так и не нашла? — Он прищурился. — Хорошо искала?

— Я каждый день хожу в душ, одеваюсь и раздеваюсь, — вспыхнула я. — Уж точно бы заметила на себе какую-то странную побрякушку.

— Но эффект от артефакта есть… Значит, он все-таки на тебе.

— Я же сказала…

— Да слышал я, что ты сказала, — отмахнулся Ковальчук. — Но если есть эффект, значит, есть и его источник. То, что мы его не видим — второстепенно.

— Ничего себе, второстепенно…

— Так. — Он встал и все-таки выудил из кармана мобильник. — Жди здесь, я сейчас.

И уверенно пошагал в комнату. В мою комнату.

— Чувствуйте себя как дома! — крикнула я вдогонку и плюхнулась на стул.

Вообще, шеф был прав. И я на всякий случай даже еще раз ощупала свои грудь и шею, закрыв глаза и всецело сосредоточившись на внутренних ощущениях. Ну не верилось мне, что можно…

— Пытаешься самоудавиться? — с любопытством поинтересовался Ковальчук, и я распахнула глаза и убрала руки с шеи.

Как-то быстро он вернулся.

— Что-то узнали?

— Да. Митюшкина жива. Правда перебралась в Тверь.

От Москвы до Ярославля, от Твери до Иваново.

Еще одна точка, но что это значит?

— Собирайся.

— Мы… мы едем в Тверь? — с трудом выдавила я.

— Идем порталом, — буркнул Ковальчук. — Я вызвал пограничника, ждет нас внизу, ибо в дом твой действительно не пробиться.

И он почти с уважением глянул на все еще дрыхнущего Фафнира.

— Но… ночь же почти, и… — Я попыталась выразиться помягче: — Метелька говорила, что в управлении есть эти…

— Да. Я знаю. Михаил не из «этих».

И я как-то сразу взяла и поверила.

Хотя про ночной визит к очень пожилой женщине шеф так ничего и не ответил.

* * *

Не то чтобы я рассчитывала полюбоваться ночной Тверью, но оказаться сразу в тускло освещенном подъезде перед дверью нужной квартиры точно не ожидала.

Вот всегда было интересно: как пограничники попадают в незнакомые места? Встроенный навигатор у них, что ли?.. Надо будет спросить при случае — не у Дашки, конечно, ее-то навигатор сбоит давно и прочно, но у Игорехи или бабули.

Когда перестану злиться и вновь начну с ними разговаривать.

Ковальчук без раздумий нажал на дверной замок и оглянулся к Михаилу:

— Жди здесь.

Тот послушно отступил в тень, а я, глянув на часы, поняла, что время не такое уж позднее, но это даже хуже. К старикам лучше соваться в пять утра, когда они уже встали, чем в одиннадцать вечера, когда они видят десятый сон.

Из квартиры не доносилось ни звука, и Ковальчук вновь надавил на звонок.

— А у кого вы узнали адрес? — спросила я.

— У твоей бабушки.

— Что?! — Эхо звонко поскакало по безмолвному подъезду, и я понизила голос до свистящего шепота: — Что?

— Расслабься, — хмыкнул шеф, — я не говорил, что ты со мной. А адрес она дала в обмен на услугу — очень уж хотела, чтобы связанное с тобой расследование остановили. Вот мы и договорились к взаимному удовлетворению.

Вот же… хитрец. Ведь уже со мной договорился, что мне возвращают работу, так еще и у бабули умудрился кусок урвать. Я собралась было высказаться по поводу чьей-то прошаренности, но в этот момент дверь наконец распахнулась — без единого щелчка и скрипа, — и из ярко освещенного проема на нас хмуро уставилась та самая Анна Маклейн, она же Митюшкина.

Стоило мне увидеть это сморщенное, но по-прежнему строгое лицо, как воспоминания нахлынули гигантской волной, грозя поглотить меня не на одну минуту. Баба Аня никогда не была добренькой и милой и пугала нас с Дашкой порой похлеще родной бабушки, но мы всегда радовались ее визитам, потому что они означали очередную увлекательную историю и новую загадку, ответ на которую предстояло найти зашифрованным в сказках.