Онлайн книга «Бусый Волк»
|
– Дедушка Соболь, а что за Горные Призраки? «Кузнец поминал о них. Точно, поминал…» – Я по молодости три года сам в Призраках состоял. Ладно, малыш… Обещал кому-то не говорить, и слово держи. – А ты… ты тоже про Призраков обещался?.. «А кабы не случилось, что он и про Кузнеца знает, да поболе меня…» – Не обещался и непременно тебе про них расскажу… но не сейчас. Они подходили к Осокиной избе, ставшей домом для Сына Медведя. После того, как оживший парень извлёк Бусого из-под Белого Яра, венны крепко надеялись, что теперь он пробудится, заговорит разумным словами. Но не тут-то было. Сын Медведя снова погружался в Безвременье, и почти никто, кроме Осоки, Бусого да Соболя, уже не надеялся его оттуда извлечь. «Червь душу источил, – рассудил слепой Лось. – Изранил её куда сильнее, чем тело. Любил он кого-то, крепко любил, по-настоящему. Враг не умеет душу изранить, это только близкий друг может, предательство сотворивший…» – Дедушка Соболь… – Что, малыш? – Тебя предавали друзья? – Меня?.. А почему ты спросил? – Ну… Бабушка сказывала… Когда ты у нас появился… На Сына Медведя немножко похож был… Седые сросшиеся брови чуть дрогнули, как показалось Бусому – удивлённо. А может, и горестно. «Предавали», – понял мальчишка. Соболь же сказал: – Я смотрю, русалки с тобой в омуте даром времени не теряли. Научили кое-чему. Прежде ты меня бы об этом не стал спрашивать. – Ты думаешь, Сына Медведя кто-то предал? – Или он сам кого-нибудь, – пробормотал Соболь, и Бусый потрясённо откликнулся молчаливым эхом: «Или ты сам…» И тут же загорелся: – А давай попробуем узнать? Соболь даже остановился. – Как? Бусый хитро улыбнулся, даже глаза зажмурил, его вдруг переполнил восторг. – А русалки в омуте научили!.. Соболь невольно улыбнулся в ответ, но голос остался строгим: – Эк ты, парень, заговорил… – Он же сны видит! Бредит!.. – принялся торопливо объяснять Бусый. – Маму зовёт, Каррила какого-то, с Предком со своим спорит!.. Значит, можно попробовать увидеть, что ему снится! Мне… я… я бы попробовал… Дедушка, давай попробуем, а?.. После разговора с Богом Грозы Бусый почему-то полагал, что у него и дальше всё будет получаться так же ладно и гладко. Пожалуй! Боги не стоят каждый день за плечами у смертных, делясь с ними Своей силой и волей. Сколько ни сосредотачивался Бусый, сколько ни стискивал в ладонях огромные безвольные руки Сына Медведя – ничего у него не выходило. Соболь сперва внимательно следил за его попытками, потом сел помогать. Бусый обрадовался и решил, что теперь-то дело пойдёт, но то ли Соболь не обладал могуществом Горного Кузнеца, то ли всё дело было в упорном нежелании парня принимать помощь. Бусый стал уже ждать, чтобы Соболь прогнал его вскапывать огород, но старый воин вместо этого вдруг сказал: – Тут не греть надо, а ключевой водицей полить. – Что?.. – А то, что лезешь ты, куда тебя не пускают. Тебе русалки как твои сказывали? Не ломи силой силу, своей её подхвати. «Он всё знает, – испугался Бусый. – Всё постиг. И про Таемлу…» Но испуганные размышления пришлось отложить на потом. – Подхватить? Как?.. – А ты покажи ему что-нибудь. Что сам про него видел. «Ну да. Этот сон. Про него и человека-пса. Брата Крылатых…» И совершенно неожиданно раздвинулись бревенчатые стены избы, превратились в осенний лес, дымные стропила стали облаками в прозрачном голубом небе. В третий раз увидел Бусый поляну, где сошлись в поединке Брат Крылатых и… Да, на этот раз сомнений не было. Брат Крылатых собирался драться с Сыном Медведя. Только теперь всё виделось Бусому немного иначе, это был уже не только его сон. Память Сына Медведя всё же откликнулась, всё же сплелась с вещим видением мальчишки. – Уйди с полотна, – негромко говорит парню Брат Крылатых. – Уйди, не за доброе дело встал. – Вставай, сын! – плетью хлещет голос человека, сидящего в огромном, вырезанном из цельного пня кресле вождя. Сын Медведя ранен, у него перебита правая рука, от боли и неожиданности он повалился перед противником на колени. Но, услышав повелительный голос отца, молча поднимается продолжать схватку. Бусый остро ощущает миг его колебания. Нет, это не робость перед безжалостным и умелым противником. Сомнения в душу, не привыкшую сомневаться, заронили слова о том, что он вышел не за доброе дело. Он косится в сторону, где ждут исхода поединка женщина и мальчишка. Мальчишка жестоко избит, женщина, похоже, совсем не может подняться. Паренёк обнимает её, не давая беспомощно упасть на траву. Во взгляде измученной женщины боль, отчаяние и… надежда. И надежда эта связана не с Сыном Медведя, а с его страшным противником… Вскрик Соболя чуть не выбросил Бусого из видения. «Мангул… моя Мангул! Ты всё-таки осталась жива… Мангул… Где ты, что они с тобой сделали? Мангул!..» – Итерскел! – Новый окрик отца заставляет вздрогнуть Сына Медведя. – Сокруши его, или ты мне больше не сын! И молодой великан вновь бросается на врага. Вкладывает все силы в удар, который должен окончить их поединок. Его левая рука устремляется вперёд, как прыгающая змея. Пальцы метят в глаза. Он бьёт, чтобы убить. Бусый знает, чем завершится этот удар. Страшно в третий раз видеть, как Брат Крылатых с лёгкостью перехватывает летящую руку, чтобы уложить её, распрямлённую в локте, себе на колено. Оглушительная боль милостиво гасит сознание Итерскела… * * * Бусый сжал кулаки. Он не отвернётся, он увидит всё до конца… Брат Крылатых поднял обмякшее тело, пронёс на край полотна и швырнул далеко прочь. Итерскел дёрнулся, свалившись на перебитую руку. Вот сейчас победитель шагнёт следом и… Он не двинулся с места. – Мой человек победил! – раздался решительный голос. Это говорила девушка в богатой одежде, Осоке примерно ровесница. При юных летах у неё была повадка большухи, ей никто не осмелился возразить, даже отец Итерскела, поникший на своём кресле-престоле. А Брат Крылатых как был – с распущенными волосами и голый до пояса – уже шагал к женщине и мальчишке, и попробовал бы кто встать у него на пути! И подошёл, и поднял на руки спасённую женщину, поднял и понёс её за спины вооружённых людей. «Мангул…» – шептал Соболь. Почему не ему было дано нести её, прижимая к груди? Почему не к его ногам прижимался отважный мальчонка, заплакавший только теперь, когда миновала нависшая над ними беда? |