Книга Дикарь, страница 30 – Марина Суржевская

За оградой рыжая направилась на свою половину, демонстративно не глядя на меня. Я пошел к себе, вздрагивая от капель, холодящих кожу. Боль пока затаилась, видимо, решив, что хватит с меня, малохольного, и вчерашнего. Но мокрая одежда весьма неприятно липла к телу, хотелось содрать ее и согреться.

И ещё поесть. Тошнота, кажется, отпустила, так что, быстро переодевшись, я сунул в рот кусок вяленого мяса, пожевал. Пресно. Невкусно. Хотелось пирога с телятиной. И яблоко. И горячий кофе с белоснежными меренгами. И рыжую.

Рыжую особенно.

Выплюнул мясо и со злостью пнул стул, который, не выдержав, развалился. Много чего хотелось. Это и плохо. София ворвалась в мою жизнь, словно шторм, заставила бурлить тихие стоячие воды, где давно вымерли все чувства. Заставила желать, вспоминать, жалеть… о том, чего не будет. О невозможном. Это очень трудно — хотеть невозможное. Вот точно знать, что не случится, а представлять.

Больно. К боли я привык, сроднился с ней. И привык отказываться от всего, что может взбаламутить трясину моей жизни. И это рыжее пламя — лишь краткий миг. Весть из Кронвельгарда, от которой я не могу отказаться. Должен бы, но не могу. Хочу узнать, как поживает матушка и Гордон, и младшая сестра Тереза… Они давно вычеркнули меня из своих жизней, я постарался забыть. Очень постарался. Не могу сказать, что у меня получилось. Но воспоминания перестали вызывать глухую тоску и чувство обиды. Свыкся. Говорят, люди со всем свыкаются.

Стук в дверь отвлек меня от прошлого и вернул в настоящее.

На пороге стояла девочка. Линк. Смешное имя.

— Привет, — она широко улыбнулась.

— Привет. — Я помолчал, не зная, что говорить. Не умею разговаривать с детьми. Кажется, со взрослыми уже тоже разучился. А вот с этой малявкой и вовсе… о чем?

— Ты здесь живешь? — она похлопала ресницами, совсем как София.

— Точно.

— Логово Злыдняклюта? — с придыханием произнесла она. Я запустил пятерню в волосы, подергал.

— Угу. Оно.

— Ты теперь не похож на Злыдняклюта, — как-то обиженно сказала Линк и постучала пальцем по своему подбородку, напоминая о моей бороде.

— А на кого я похож?

— На ледяной шторм. Северный Ветер, — подумав, решила девочка. Даже лобик нахмурила от усиленных размышлений. — Он живет на самой высокой горе, самой белой скале, в самом холодном доме. Там все изо льда. Он живет один, и рядом с ним не растет трава. Это плохо.

Я нахмурился и снова подергал себя за волосы. Да, общение с детьми — это не мое. Ни хрена не понял. Линк вытянула шею, заглядывая в комнату за моей спиной.

— А можно посмотреть?

Я нахмурился еще сильнее. Только мелких девчонок мне там не хватало. Да и неубрано к тому же…

— Ты зачем пришла?

Линк тяжело вздохнула, потом снова улыбнулась.

— Тебя Софи зовет. Пойдешь?

— А надо? — развеселился я.

— Надо, — серьезно ответила девочка. И с надеждой снова заглянула за мою спину. — А у тебя еще печенье есть?

Тоже наглая. Две наглые захватчицы. И жаль, что печенья у меня нет.

— Извини, — развел руками. И правда жаль. Из-за огорчения на этой круглой мордахе захотелось тотчас броситься в город за печеньем. Докатился.

— Ну ладно, — махнула рукой девчушка и запрыгала с ноги на ногу. — У нас ещё пирожное осталось. Его принесла истра Леон! И яблоки! И сушеные персики. Знаешь, как вкусно?

— Любишь сладости? — глупо спросил я.

— О-о-очень, — Линк закатила глаза, изображая. И тут же огорчилась: — Только мне их редко дают.

— Почему?

— Вредные. Ну и стоят дорого, — спокойно пояснила девочка. — А денег нет. Зато скоро будет виноград! — оживилась Линк и снова запрыгала. — И персики! И вишни! Ты ел вишни? Ты их любишь?

— Давно не ел, — растерянно сказал я, пытаясь понять, что меня царапнуло. Присел возле девочки. — Линк, а почему ты сказала Софи? Не мама?

— София не моя мама, — легко улыбнулась крошка. — Она меня отобрала.

— То есть как это? — изумился я. Значит, малышка не дочь Гордона?

— Забрала у бродячих артистов. Они заставляли меня ходить по канату. И еще в коробку засовывали. И другое…разное. Еду не давали, чтобы я не растолстела. Иначе в коробку не влезу. И воду тоже иногда…

Боль снова тронула когтистой лапой, провела по сердцу. Или что там у меня ещё осталось? Линк говорила без доли жалости к себе, с улыбкой, словно сказку рассказывала. А мне хотелось придушить тех мерзавцев, что зарабатывали на девочке деньги.

— Софи их подожгла, — радостно закончила малышка.

— То есть как?

— Ночью. Знаешь, как горело? До неба! Только ты никому не говори, это наш секрет!

Я покачал головой. Рыжее пламя в действии.

— Ладно, не скажу. Ты бы тоже… молчала.

— Тебе можно, — уверенно заявила крошка. — Ты хороший.

Я поднял брови, с подозрением рассматривая девочку. Издевается, что ли? Так вроде мала еще. Но та сияла улыбкой и выглядела на редкость искренней.

— Ладно, идем к твоей Софи, — пробормотал я, не зная, что еще сказать. А потом добавил:

— А София какой ветер?

Линк посмотрела на меня круглыми глазами, словно в жизни не слышала ничего глупее.

— Ты что, совсем ничего не понимаешь? Софи не ветер!

И, кивнув так, словно открыла мне тайну мироздания, гордо удалилась. Я почесал подбородок, вновь жалея о потерянной бороде. Не ветер. Ясно.

* * *

И зачем я позвала этого дикаря? Ведь пока шла, приняла решение ни за что с ним не разговаривать! А потом вот передумала. И зачем?

Хотя, может, он и не придет. Скорее всего, не придет. Χорошо, не надо ко мне приходить…

— Добрый вечер, истраЛэнг, — насмешливый голос заставил подпрыгнуть и обернуться.

ШерхХенсли стоял на ступеньках террасы. Мокрую одежду ему пришлось сменить, и теперь вместо привычной куртки на соседе красовался свитер из грубой коричневой шерсти с заплатками на локтях. И полотняные штаны. Только ботинки остались теми же. И неизменно хмурый взгляд.

— После того, что между нами было, кажется, можно перейти на «ты», — небрежно махнула я рукой.

Сосед довольно, хоть и криво улыбнулся.

— Того, что было? Ты о порке в лесу?

— Я том, как ты скулил и просил согреть тебя, — нежно ответила я, отчего улыбочка мигом увяла. И добавила: — Чай?

ШерхХенсли недовольно сверкнул глазами и сел на край стула с продавленной спинкой.

— Что с тобой, спрашивать не буду, — успокоила я.