Книга Танцы в нечётных дворах, страница 36 – Элен Витанова

— Нет, его не было.

— И вы ему не звонили?

— Нет. Я не сразу поняла, что его нет, мы к тому времени давно уже …спали в разных комнатах. А звонить не хотелось. Ни видеть, ни говорить. Я собралась и ушла.

— Во сколько это было, не помните?

— Помню. В пять утра.

— Спасибо, Оля. Вы мне очень помогли.

— Вы теперь подозреваете моего мужа?

— Я проверяю версии, только и всего. Я сейчас на телевидении, и мне тут сказали, что он просил передачу Беспалого, но ему не дали, и теперь ищут нового ведущего. Сказала девушка по имени Инга. Ей можно верить?

Ольга вздохнула.

— Там никому нельзя верить, у всех свои интересы.

— Она сказала, что ее уволили.

— Что ж, тогда, может быть, она сказала вам правду. Но это — редкость.

Краем глаза Стефан увидел, что передача заканчивается: по экрану бежали титры. Значит, скоро он будет здесь.

— Ольга, еще один вопрос. Ваш муж может убить человека?

— Не думаю, он трус. Но обманывать может.

— Это я уже понял. Мне он сказал, что ночевал дома.

— Нет, его точно не было. Дома в ту ночь я разбила зеркало. Был такой грохот! Как бы крепко он ни спал, из комнаты выскочил бы.

Стефан повернулся и увидел, что от Череповецкого его отделяет не больше трех метров.

— Оля, я перезвоню вам еще.

Хорошо, что успел поговорить с ней, и что пришел сюда. Теперь у него к ведущему действительно появилось несколько вопросов.

С Череповецким он решил поговорить в ближайшем кафе: ни о какой конфиденциальной, и уж тем более неформальной беседе в здании телеканала не могло быть и речи. На удивление, тот просто взял сумку и пошел за Стефаном, даже не смыв с лица жуткий грим. А, может, забыл? Волнуется? Что ж, это на руку и может пролить свет на обстоятельства.

«Телезвезда» допивал вторую кружку пива, размякая на глазах. От его телевизионной статности и убедительности почти ничего не осталось. Выглядел он жутко: толстый слой грима резко контрастировал с цветом рук и шеи и на дневном свету казался нелепой коричневой маской. Сходство с маской подчеркивали обведенные карандашом глаза. Любопытно, а может Череповецкий специально не умылся? Может, ему так легче, он так больше в образе?

В этот момент «телезвезда» сам прервал разговор, который до сих пор велся ни о чем.

— Я не убивал Беспалого. Я не смог бы. Не знаю, поверите ли вы мне, но терять все равно нечего.

— Вы были там в ту ночь, и мне ничего не стоит арестовать вас сейчас. По подозрению.

Череповецкий замолчал и как-то сник.

— Вы говорили с Ольгой?

— Да.

— Я был дома, когда она разбила зеркало, но просто не вышел.

— Странное решение.

— Я был очень пьян. Я был у него, мы выпили, поссорились, я вернулся домой и еще выпил. Напился очень, голова кружилась. Было плохо, и я ж не знал, что она зеркало специально разбила. Думал, случайно грохнула чего, спросонья…

— Поссорились? Из-за чего?

— Из-за нее, из-за Оли. Он хотел, чтобы я переехал к нему жить, а не вот так сбегал по ночам. Чтобы все знали, что мы вместе. А я не мог. Оля, ее родители, репутация…

— Ну, многие и так догадывались о ваших отношениях.

— Догадывались — одно, а переехать — скандал. Неизвестно, как это отразилось бы на работе. Вдруг бы его уволили, а за ним и меня? А так я женат, и все эти разговоры — просто сплетни.

— У вас есть доказательства, что в ту ночь вы были дома?

— Нет. То есть да. Но не знаю, подойдут ли они. Когда я понял, что Ольга почему-то ушла, кое-как выполз из комнаты, увидел открытый ноутбук, разбросанные вещи. Как-то сразу все понял. Не знал, что делать. Набрал его номер, он не отвечал. Я думал, он злится… Написал смс, потом письмо на личную почту. Могу показать.

— Сколько времени прошло с момента, как вы расстались, до того, как написали письмо?

— Не знаю. Может, часа два. Или три.

— На чем вы добрались домой в тот вечер?

— На такси. Но я смутно помню таксиста. Вызвал на мобильный.

— А службу помните? Покажите звонок.

Череповецкий достал айфон, нашел нужный звонок и показал Стефану. Стефан достал мобильник и набрал номер дежурного:

— Слушай, есть задание. Проверь быстренько службу такси с пятерками на конце, приезжала ли она по вызову, сделанному в 2:07 по адресу Беспалого, ну или где-то рядом. Да, в ту ночь. Если приезжала, узнай, кто водитель, и попроси, чтоб завтра был для разговора. Перезвони мне потом.

«Телезвезда» залпом допил пиво, остававшееся в бокале. Стефан внимательно посмотрел на него:

— Вы знаете, что освободившуюся передачу вам не дадут?

— Нет еще. А откуда вы знаете?

— Мне Инга рассказала, пока я ждал вас. Она подумала, что я пришел пробоваться на ведущего в передачу Беспалого.

Череповецкий отставил в сторону стакан с пивом, взял со стола салфетку и нервно вытер ею грим с обеих щек — сначала с одной, затем с другой. Щеки покраснели, и от этого он стал выглядеть моложе.

— Я, пожалуй, выпью водки.

— Надо же, — Стефан не смог сдержать усмешки, — я думал, вы водку не пьете.

— Кто «вы»?

— Хм. Геи.

— Я не гей, я — бисексуал. И телевизионщик.

— А это тут при чем?

— Вы не знаете, как это — работать на телевидении. Тут ты будто попадаешь в механизм, становишься его частью, винтиком. Теряешь себя, во всем. Совершенно во всем.

— Винтиками нас пытаются сделать везде. Но терять себя при этом вовсе необязательно.

— Ты не понимаешь.

От этого «ты» Стефан поморщился. Собеседник был ему неприятен. Между тем Череповецкий залпом выпил пятьдесят граммов водки и кивком попросил официанта повторить. Стефан отпил глоток стоявшей перед ним воды.

— Чего именно я не понимаю?

— Это другое. Такая профессия. Сначала ты хочешь быть известным, появляться в кадре, и до того, как ты приходишь на телевидение, тебе кажется, что это одно и то же: «известность» и «в кадре». Затем ты понимаешь, что ты — в кадре, да, но до известности еще очень далеко. Но первый рубеж уже пройден, и обратно дороги нет. Я не знаю ни одного человека, который, поработав больше трех лет на телевидении, ушел бы в другую жизнь и не страдал от этого. Телевидение — это наркотик.

Стефан усмехнулся.

— И дорого стоит?

Его собеседник осушил еще две рюмки водки подряд. Кажется, скоро будет не с кем говорить.