Книга Большая книга ужасов 72, страница 10 – Елена Арсеньева

— Почему именно этот остров выбрали для прокаженных? — спросил тогда Саша у гида.

Критянин, отлично говоривший по-русски, пожал плечами:

— Точно не знаю, но, говорят, у него издавна была дурная репутация.

— Какая? — не отставал Саша.

Гид отвел глаза и предложил продолжить экскурсию.

Воспользовавшись тем, что родители отвернулись, Саша решил заглянуть в одну из опустевших хижин. Начал подниматься по неровным каменным ступенькам — и кроссовки скользнули, он поехал-поехал, скрипя гравием, но чудом удержался на самом краю крутой лестнички — только один камень с грохотом свалился вниз из-под его ног. Родители это заметили, ужасно его ругали, а потом отец сказал, что, наверное, умер бы или с ума сошел, если бы с его ребенком что-нибудь случилось…

Вдруг раздался какой-то грохот. Саша вскинулся, ужасно жалея, что сон прервался и он не успел снова услышать эти слова.

Выскочил в прихожую.

Стоп, а Савва где?

Саша заглянул в комнату родителей да так и ахнул: у входа валялась раскрытая обувная коробка, все вокруг было покрыто беспорядочно разлетевшимися фотографиями (значит, там хранились фотографии, а не мамины туфли!), а посреди этого разора возлежал Савва, сосредоточенно грызя… легко догадаться что! Сашину кроссовку!

— Ах ты приблуда несчастный! — воскликнул Саша. — Как же ты на шкаф залез?! Это мои самые любимые кроссы! Фу! Фу, тебе говорят! Отдай немедленно!

Однако Савва и не собирался слушаться. Он покосился на Сашу с самым что ни на есть зверским, даже свирепым выражением морды и продолжал терзать кроссовку.

— Да ты озверел, что ли?! — завопил Саша, замахнувшись, но пес так рыкнул в ответ, что Саша счел за благо отскочить.

— Да ты… да ты… бессовестная скотина! — простонал он потрясенно.

Похоже, Савве стало стыдно. Он выпустил кроссовку, побрел в коридор, и слышно было, как он шумно плюхнулся у входа. А Саша подобрал свою злосчастную обувку и внимательно осмотрел ее.

Очень странно! Никакого урона кроссовке причинено не было. Вот эта трещинка на подошве — она появилась еще в Греции. Наверное, Саша ее заполучил, лазая по критским скалам. Или там, на Спиналонге, когда чуть не свалился с каменных ступенек. Однако эта трещинка никак не мешала ходить, и даже в дождь вода в нее не проникала. Но сейчас трещинка несколько расширилась. Наверное, сюда и запускал зубы Савва. Но это ерунда, он ничего не успел повредить.

Теперь стало стыдно Саше. Погорячился, конечно, когда накинулся на пса! Еще хорошо, что сдержался и не стукнул его.

Выглянул в коридор. Савва лежал с закрытыми глазами, но явно не спал. Морда у него была сердито-обиженная. Такое выражение морды, в смысле лица, могло быть у человека, если бы его в чем-то несправедливо обвинили. Ну что ж, так и было!

— Ну ты и артист! — невольно усмехнулся Саша. — Ладно, извини. Я со сна не разобрался. С кем не бывает!

Савва фыркнул. Саше почудилось, будто пес хотел сказать, что с ним-то ничего такого точно не бывает, без разницы, со сна или нет! И вид у него по-прежнему был обиженный.

— Ишь какой! — буркнул Саша. — Кроссовки ты, конечно, не испортил, но фотографии расшвырял. Теперь кто их собирать будет, Пушкин, что ли, Александр Сергеевич? Нет, Денисов Александр Васильевич! А Савва будет лежать надутый!

Он сердито вернулся в комнату, начал ползать на коленях и складывать снимки обратно в коробку. Впрочем, вскоре Савва сменил гнев на милость и тоже притащился в комнату.

Помогать.

Помощь выражалась в том, что он весело возился на полу, подсовывая Саше лапой то один, то другой снимок.

Все-таки удивительно умный пес оказался, а что кроссовку грыз, так ведь такова его собачья природа!

Фотографий было много. Отец не любил смотреть снимки в мобильнике или в компьютере: всегда отдавал их распечатывать в ателье. А вот Саше разглядывать фотографии было скучно — не считая снимков спектаклей, которые оформлял отец. Они хранились в особых альбомах, которые отец забрал с собой, когда уходил. А раньше Саша их часто смотрел, втайне мечтая тоже стать художником-оформителем, но прекрасно понимая, что этого никогда не произойдет: способностей к рисованию у него не имелось ни малейших! Ну и ладно. Он и артистом не прочь был бы стать. Недаром ему так нравится историческая реконструкция, где в каждой игре чувствуешь себя воином из другого времени, живешь его жизнью…

Фотографии, сделанные во время этих игр-сражений, лежали в отдельном альбоме в Сашкиной комнате, а эти, старые… он даже не знал, что они хранятся в коробке из-под обуви на шкафу. И сейчас рассматривал их с любопытством. Среди новых, цветных, мелькали и старые черно-белые снимки. Вот баба Люба — та, которая в Арзамасе болеет. Здесь она еще совсем даже не больная, и дед Сережа, мамин отец, еще жив. Дед умер, когда Саше было четыре года. Вот они втроем: дед, бабушка и мама. А вот родители отца: они тоже давно умерли, их сын тогда еще в институте учился и был даже не женат.

Фотографии взрослых и детей мелькали перед Сашей… кого-то он знал, кого-то видел впервые. Наверное, знакомые родителей.

Савва расшалился, возил лапами туда-сюда, и к Саше подлетела фотография девчонки в зеленом сарафанчике и с эскимо в руке. Кто такая? Чья-то дочка, каких-нибудь знакомых? Снимок сделан в Нижнем, на фоне Волги и Борского моста.

Хорошенькая какая девчонка. Русая коса, а глазищи!.. Интересно, они только на фотографии получились нежно-зелеными, как молодые березовые листочки, или и в самом деле такие? Почему ни одной похожей девчонки нет в Сашином классе?! И в параллельных нет. Если бы такая появилась в школе, за ней бы все мальчишки бегали!

А может, и хорошо, что она в другой школе учится. Рядом с признанными школьными красавчиками Валеркой Черкизовым или Серегой Сапожниковым, даже рядом с Витьком или Егором, у Сашки Денисова не было бы ни единого шанса!

Он не стал убирать эту фотографию в коробку — отложил на стол. Потом еще полюбуется этой девчонкой.

Интересно, как ее зовут? Ира? Оля? Нет, наверное, как-то особенно… Камилла, например!

«Буду звать ее Камиллой, — решил Саша. — Все равно не узнать, какое у нее на самом деле имя!»

Он продолжал рассматривать снимки. Хихикнул, увидев себя: малявка в ползунках на руках у мамы. А это папа — молодой, очень веселый, держит на руках запеленатого младенца. Радуется, что у него сын родился. Хотя нет, вроде бы он не Сашку держит. Этот младенец завернут в розовое одеяльце, а так заворачивают только девчонок. У бабы Любы до сих пор хранится Сашкин первый конверт, в котором его из роддома забирали. Он голубой, как и положено мальчишечьему конверту. Папе, наверное, просто дали подержать дочку какого-нибудь знакомого.

Саша смотрел, смотрел на снимки… Среди них вроде бы чего-то не хватало, но он не мог понять чего.

Наконец разглядывать фотографии надоело. Саша сунул их в коробку, все одной кучей, и только сейчас заметил, что Савва пытается выцарапать что-то из-под дивана. Наверное, туда еще какие-то снимки залетели.