Онлайн книга «Большая книга ужасов 72»
|
Практически то же самое Серега чувствовал и теперь. Все еще тряслись коленки, но страшно уже не было. Казалось, раньше, когда-то давно, он уже знал этого монаха и знал, что его не стоит бояться. Только забыл об этом. А теперь очень рад был вспомнить! — Ты что, меня ждал? — спросил Серега удивленно. — А то как же, — сказал монах уже не голосом клубящейся ледяной тьмы, а нормальным человеческим голосом. — Как только предрекли — мол, явится наследок неумытый, чадо из моего седьмого колена, сбросит ковы проклятия, — так и начал ждать. Серега аж задохнулся от обиды. Неумытый?! Да он бы на себя посмотрел, этот монах! Судя по руке, которая вцепилась в Серегину футболку, в последний раз он мылся год назад! Если не больше! Впрочем, Серега умывался в последний раз тоже давненько. Утром! А теперь уже почти ночь. И чего только с ним не произошло за этот длинный и тяжелый день! Так что, очень может быть, вид у него и в самом деле здорово замурзанный. Поэтому нечего обижаться на этого монаха, а стоит попытаться понять, что он вообще изрек. Раньше Серега думал, что у него только аудирование, то есть понимание, французской речи пробуксовывает. Нет — русской, получается, тоже! «Чадо из моего седьмого колена…» Это как?! Серега опустил глаза. Насколько он мог разглядеть, у монаха было только две ноги, а значит, два колена. Не было видно не только седьмого, но даже третьего или, к примеру, пятого… Ладно, слово «чадо» Серега раньше слышал. Это значит «ребенок». Но чадо из колена?! Дома у Сереги была книжка «Мифы античного мира». Из нее явствовало, что детей могут производить на свет не только женщины, но даже мужчины, только особенным образом. Например, громовержец Зевс — главный бог Древней Греции — родил Афину Палладу из головы, а Диониса — из бедра. Про рождение из колена Сереге читать никогда не приходилось… но, видимо, это возможно, раз монах говорит! — Седьмое колено — это значит через семь поколений, — послышался за его спиной девчоночий голос, и мальчик резко обернулся. Рыжая девчонка сидела на каталке, свесив ноги, и шарила в карманах. — У меня тут рогатка была, — пробормотала она, поглядывая на Серегу. — Не видел? И сузила глаза с подозрительным таким выражением… Серега извернулся зюкой и сунул правую руку в левый карман. Нормально он это сделать не мог, потому что его по-прежнему крепко держал монах, да и каталка мешала. Достал рогатку и желудь, протянул девчонке: — Они у тебя из кармана выпали. Валентин подобрал и мне отдал. Чтоб не потерялись. — Спасибо, — сказала девчонка. — Очень жалко было бы потерять. Рогатка мне от деда досталась. Я его никогда не видела, но отец передал, когда я только родилась. Эта рогатка какая-то историческая, только я не в курсе, что за история. Слушай, а Валентин… Вроде бы я это имя слышала где-то… Серега смотрел на нее во все глаза, по-прежнему стоя зюкой и чувствуя себя ужасно тупым. Вот только что эта рыжая лежала практически мертвая — и вдруг сидит как ни в чем не бывало и, кажется, подозревает Серегу в попытке хищения ее собственности, а именно рогатки (одна штука) и желудя (одна штука). — Валентин, — наконец ответил он, — это тот человек, который тебя подобрал на дороге, когда тебя «Скорая» сбила. Девчонка несколько раз растерянно моргнула, сморщив веснушчатый носишко, потом лицо ее прояснилось. — Помню! — воскликнула она. — Шла по обочине, но поскользнулась, чуть не упала, а тут «Скорая» из-за поворота. Я отскочила, но машину занесло, она боком шла на меня, я, кажется, все-таки упала… Больше ничего не помню! — Валентин сказал, ты об асфальт головой шарахнулась, — продолжал Серега. — Он тебя сюда привез, в эту больницу. А сам поехал за врачом каким-нибудь. Девчонка снова растерянно поморгала рыжими ресничками. — Что-то ты гонишь! — сказала она озадаченно. — Чепуховина получается. Сбила меня «Скорая», но подобрал посторонний человек, который привез в больницу, но поехал искать врача где-то в другом месте. Это как? — Не знаю, — сказал Серега. — Как-то так. Тут вообще все странно… А самое главное — мы думали, что ты уже совсем мертвая! — Ну, стерво… — проворчал монах и наконец-то отпустил Серегину руку, поэтому он быстренько сменил положение зюки на нормальное. — Стерво мне не по силам. — Стерво?! — в ужасе прошептал Серега. — Как вам не стыдно! Папа говорит, что материться при женщинах могут только последние отморозки! Но девчонка почему-то не обиделась на монаха, а захохотала: — Это не мат! Это очень старинное слово! Стерво — значит мертвое тело. — Истину речешь, — пробурчал монах. — Ужли оттого столь сметлива, что мужские портки нацепила? Ну и девка нынче пошла — срамно глядеть! — Пф! — фыркнула девчонка. — А мне слушать такое срамно. — Востра! — одобрительно усмехнулся монах. — В кого такая уродилась, в тятеньку аль в мамоньку? — Да говорят, я на папу похожа, хоть я его совсем не помню, — сообщила девчонка довольно равнодушно. — Они с мамой давным-давно разошлись. — Вот оно что… — молвил монах задумчиво, а потом пояснил Сереге: — Стерво — это когда душа вовсе изошла. И коли она изошла, я ее уже не верну. Тело задрыгается, даже из могилы выйти может и отправиться по свету бродить. Да что толку? Одни страсти-мордасти. А вот покуда душа за тело цепляется, с ней сладить проще. Даже к жизни человека вернуть можно. Уразумел ли, чадо? Чадо кивнуло, хотя, честно говоря, следовало бы покачать головой. Но монах уже обернулся к девчонке: — Тебя, дева, нарекли как? — Меня зовут Малинка, — весело ответила она, улыбаясь темному, исхудалому, измученному и не слишком-то приветливому лицу монаха. Серега поразился: девчонка не чувствовала никакого страха. Сам он в первую минуту чуть дуба не дал от ужаса, а девчонка болтает так спокойно, словно всю жизнь общалась с этим монахом из стены! — То есть на самом деле меня Мариной зовут, — объясняла бесстрашная рыжеволосая особа, — но я картавила в далекие детские годы, себя Малинкой называла. Маме нравится… так и осталось. Серега только головой покачал. Марина, надо же! Он угадал… И только тут до него с некоторым опозданием дошел (нет, можно сказать — дохромал!) смысл слов монаха. Про душу, которая цепляется за тело. Про ее возвращение в тело… Это что же, имеется в виду оживление мертвых?! Или монах из комы как-то людей выводит? Наверное, про это же подумала и Малинка, потому что она уставилась на Серегу вытаращенными глазами. |