Книга Большая книга ужасов 76, страница 29 – Елена Усачева

— Дима!

Запах. Еще и по щеке вдарили.

— Ты чего?

Вот так открываешь глаза, а перед тобой… например, мама. Хорошо. Или… кто еще? Да хотя бы Витек, мой сосед по парте. Тоже норм. Но тут передо мной была Мара, я чуть опять сознание не потерял.

Она хлопала меня по щекам и что-то совала в нос. Весь пузырек пыталась засунуть. Я отпихнулся:

— Отвали!

— Димка! Ты чего? Димка! — звал Чернов.

— Ничего, — ответил я и чихнул.

— Во настойчивая баба, — вздохнул Сумерник.

Мы стояли на поле. Лобовое стекло было треснуто в нескольких местах и загажено так, словно мы немножко искупались в яме с отходами. Пахло соответственно.

Мара села ровно и с видом полного удовлетворения спрятала в свой рюкзак пузырек.

— Может, воды наберем? — предложил Чернов.

Сумерник медленно опустил стекло со своей стороны.

— Что там в книжке было? Дошли они до Изумрудного города?

— Дошли, и не один раз, — ответил я. С голосом была беда.

— Волшебник помог?

— Не-а. — Я снова чихнул. По телу побежали приятные мурашки. Вроде все цело, вроде живой. — Он их кинул и домой на шаре улетел. А они уже сами… выбрались.

— И как же?

— Они пошли к доброй волшебнице.

— Волшебнице, значит.

Мы помолчали. Как ни крути, а без волшебницы тут не обойтись.

Мара возилась сзади, возилась, возилась и вдруг выдала:

— Дороти не волшебница домой отправила. Она сама. У нее все время были волшебные туфли. Серебряные. Они ее домой и перенесли.

Машина пошла ходуном, потому что все стали осматриваться. Я ничего не своего не нашел. Проверил ноги — кроссовки мокрые, шнурки приварились от грязи. Джинсы… Я так и представил маму, которая увидит меня в таких кроссовках и штанах. Может, лучше сразу к ведьме? Я хотя бы мучиться буду меньше. Футболка моя. Куртка. В кармане… что-то было, но теперь уже мокрое и не понятно что. В верхнем кармане. Ветка какая-то лежит. Я похолодел. Ничего туда не клал. Я вообще с ботвой не очень дружу.

— Что это?

Сумерник потер листочки в пальцах:

— Полынь. Горькая.

— Зачем?

— Не знаю. От пьянства помогает.

Я выкинул ветку в окно.

На заднем сиденье прыгали, пыхтели:

— Отдай!

— Пусти!

— Ай! Больно!

— Руку! Руку!

— Палец сломаешь!

Чернов пытался отобрать у Мары чашку. Ту самую, что она стащила вчера из магазина.

— Выброси!

— Может, это она!

— Выкидывай!

— Она поможет!

Сумерник устало смотрел в зеркало заднего вида на семейное развлечение. Мара победила, сунула кружку под кофту.

— Настойчивая баба, — повторил Сумерник. — У меня мать такая… Упертая… Если что вбила в голову…

Что-то у него в жизни душевно-трагическое произошло. Не рассказал. Отвернулся.

— Чего стоим? — задал свой вечный вопрос Чернов.

— А куда ехать? — Я внимательней посмотрел вокруг. Поле. Даже не поле — степь. Низкая сухая трава. И никакой дороги.

— Куда все делось-то?

— Стерлось, — вздохнул Сумерник.

Опустилась ночь. Мы сидели, ждали. Ведьма тоже ждала. Закидала нас мертвыми птичками и смылась. Родственники поругались-поругались и улеглись спать. Мара больше не предлагала идти до дороги пешком. Не было дороги. Ее надо было искать.

Идея сходить за водой никого не вдохновила. И если предположить, что мы мордой стояли в одну сторону, а озеро осталось сзади, все равно идти было стремно.

Пока держались сумерки, Кирилл смотрел вдаль с явным наслаждением, но как стемнело, сильнее вцепился в руль.

Все обговорили и сошлись на том, что не знаем, какие наши дальнейшие действия.

— Странно, что она нас не выманивает из машины, — пробормотал Сумерник.

Слова в темноте были вязкими, глухими.

Мне тоже многое было странно, но я бы вслух об этом не говорил. Это и так очевидно.

Двоюродный во сне шлепнул губами. Я посмотрел на него. Из кармана что-то торчало. Булка. Та, что он не стал есть, когда мы с Марой уничтожали бутерброды. Крошил. Потому что в доме наелся. Дом… Почему ведьма именно его заманила в дом? Почему не сразу меня? Почему Маре удалось меня перекинуть сквозь стену? Понятно, что ведьма попыталась меня заполучить, но как-то криво у нее все вышло. Закрыла Чернова, еще и накормила. Чтобы он потом не смог булку съесть?

Желудок булькнул: мол, давай, не стесняйся. Я потянулся за булкой. Она подсохла. Сунул кусок в рот. Сумерник качнул головой, тихо произнес:

— Дурацкая ситуация — сидеть и ждать. — Я тоже так думал, но не стал поддакивать. — Все ведь с чего-то началось?

За окном темнота. С чего началось? С того, что мне испортили каникулы — вот с чего!

— Навигатор… — бормотал Сумерник. — Навигатор — это уже следствие. Он появился, потому что перед этим что-то произошло. Было что-нибудь странное?

Странное? Да без остановки! Пересказывать все события первого месяца лета я не стал, пожал плечами.

— Чего раньше не было?

— Вас раньше не было, — сказал я. — Себя спроси!

— Да у меня все как обычно.

— И у меня тоже.

— Может, твоя мама поссорилась с какой-нибудь бабкой, а та оказалась ведьмой?

— А чего сразу моя? Нас четверо. Это могло быть проклятием любого из нас.

Сумерник обернулся, потом посмотрел на меня. Ну ладно, ладно, это мое проклятие, персональное. Но искать причину — только еще больше себя мучить.

Я стал мять булку в руках. Неправильная она какая-то была, невкусная. Понятно, почему двоюродный есть не стал. Суну-ка я ее обратно ему в карман.

— Не кроши, мыши заведутся, — равнодушно произнес Сумерник.

— Откуда в машине мыши? — произнес я и сразу засомневался.

Мыши! С птичкой она справилась. А что скажет на мышь?

Открыл окно, бросил крошки. Выглянул.

Видимо, мышь давно уже сидела рядом и ждала, когда в нас проснется сообразительность. Я перегнулся через окно, подхватил зверька. Он тут же ткнулся мне в пальцы, сунулся под рукав, щекотнув. Я хихикнул, поделился крошками. Мышка уселась на хвост и стала обрабатывать добычу.

— Зоопарк. — Сумерник смотрел на мышь равнодушно.

— Две добрые волшебницы. Две! — Я показал пальцы. — А злая — одна. — Тоже показал.