Онлайн книга «Крушение»
|
– Слушай, мама. – Да? – Мне так неловко за вчерашний вечер. Этот идиот напугал тебя. Мать аккуратно убрала очки в черный футляр, потом рукой смела крошки со стола, ссыпала их на салфетку. – Я не испугалась, Лео. Но я задумалась. – Не думай больше об этом. Легавый наболтал ерунды. Слышишь, мама? Не волнуйся. Она раскрыла газету, пролистнула раздел о культуре, пролистнула спорт и местные новости. – Лео, ты знаешь, как я читаю теперь утреннюю газету? Вернулась назад, к странице с местными новостями. – Я всегда начинаю отсюда. Не с культуры, не со спорта или экономики, не с общешведских или стокгольмских новостей, не с афиши. И у меня есть на то причины. Я должна – спокойствия ради – знать, не случилось ли чего. Не произошло ли крупное ограбление. Может, перестрелка. Какое-то преступление. Страницы, на которые я раньше никогда не заглядывала. Начала, когда вас арестовали. Тогда. После ограблений. Ее пальцы пролистнули шестую, седьмую и восьмую полосы. – Каждый день писали что-нибудь новое. Новые пункты обвинения, новые доказательства и свидетели. Когда мне через пару месяцев наконец разрешили свидание с тобой и я спросила, правда ли все, о чем пишут, – знаешь, что ты ответил, Лео? Ты сказал: не волнуйся, мама. Так же, как сейчас. Она протянула ему газету. Словно хотела, чтобы сын позаботился о ней, взял на себя ответственность за нее. – Мама, с Феликсом и Винсентом ничего не случится. Обещаю. – А с тобой? Он потянулся к ней, улыбнулся той своей теплой полуулыбкой, которая, он знал, так нравится матери. – Мама, я умею позаботиться о себе. – Но тогда… посмотри на меня, Лео… почему полиция была здесь? Дважды, хотя на свободе ты всего трое суток? – Потому что они всегда так делают. Она как будто хотела спросить о чем-то еще, но передумала и встала, с очечником в руке. Она улыбалась своей материнской улыбкой все то время, пока выключала кофеварку, шла в сопровождении сына в прихожую, надевала там пальто и короткие сапожки на молнии. Вот сейчас. Ну же, давай. Так он и думал. – Лео, мне пора идти. Почти бежать. Уже час пик, а я начинаю в восемь. Сейчас я это скажу. То, ради чего пришел. – Мама… – Да? – Я… ну… – Да? – …я тебя провожу. Она потянулась за сумочкой на столике в прихожей, обхватила пальцами дверную ручку. – Лео, тебе ведь тоже пора? – Да. – Так зачем ты заехал? – Чтобы… я говорил тебе вчера вечером. Хочу точно знать, что у тебя все нормально. – Нет, Лео. Зачем ты приехал на самом деле? Она подождала ответа, но так и не дождалась его. Пальцы нажали на ручку, придержали дверь, атакованную свежим утренним ветром. Мать пропустила Лео вперед, заперла замок; ее машина, на которой она каждый рабочий день ездила в большую больницу в Худдинге, стояла на подъездной дорожке. Уже готовясь сесть, мать заметила другую машину, почти загородившую дорогу, по которой она вот-вот будет выезжать. – Кто это? На водительском сиденье – высокий светловолосый мужчина. Она предположила – лет сорока-сорока пяти. Посмотрела на него – он ответил осторожным кивком. Пару дней назад она наблюдала за хищной машиной с полицейскими – теми, что потом забрали Лео, когда обед был уже готов. Эта машина тоже была как-то связана с ее старшим сыном, в этом она была уверена. Так же, как в том, что сидящий в ней человек – не враг Лео. – Лео, кто это? – Сэм. – Сэм? – Мой друг. Бритт-Мари поняла, что больше ничего не узнает. Она отключила сигнализацию, села, завела мотор. Но когда она уже хотела захлопнуть дверцу, Лео придержал ее. – И вот еще что, мама… Он яростно вцепился в раму окошка, повис на дверце. – …вот что… хорошего тебе дня. Она легонько прижимала педаль газа, чтобы мотор продолжал работать. – И… мама, ты не волнуйся. Она сидела в машине, посреди навязчивого гула двигателя, и смотрела на сына. Во взгляде не было ни упрека, ни покорности. – Лео! – Что, мама? Словно она откуда-нибудь знала: единственное, что ей останется завтра утром – это читать новости в газете. – Я люблю тебя. * * * Две чашки черного кофе, два бутерброда с сыром и ветчиной на красивом металлическом столике. Небольшое кафе, сейчас – пустое, не считая официантки (и, похоже, владелицы) за стойкой среди пухлых булочек с корицей и яблочных пирогов. И посетителей за столиком у окна, выходящего на Бергсгатан и полицейское управление. – Тебе надо поесть, Сэм. – Не могу. В горло не лезет. Сэм коснулся салфетки и нетронутой чашки кофе, словно желая продемонстрировать, что он даже поднять их не может. Таким нервным Лео его еще не видел, даже перед ограблением с участием молочного фургона. – Я знаю, что времени мало, но уж сколько есть. – Не в этом дело. – Погоди-ка. Лео поднялся, подошел к стеклянному кувшину с водой, стоящему на отдельном столике в компании белых салфеток и блестящих чайных ложечек. Отсюда вид на здание на другой стороне улицы был еще лучше. Крунуберг. Целый квартал, пульсирующее сердце полицейской Швеции, с каждым ударом выпускающее из себя людей в форме и полицейские автомобили, чтобы наблюдать, как живет общество, главный принцип которого – верховенство закона. Всего в пятнадцати шагах отсюда. И ни один из обитателей зданий не знает, что всего через несколько часов он, Лео, будет свободно перемещаться по коридорам управления. Он поставил перед Сэмом стакан. – Выпей воды хотя бы. – Нас должно было быть трое, Лео. Ты должен был найти замену Яри. Привести одного из своих братьев. Когда-то они вместе смотрели новости об Ограблении века по тюремному телевизору. Серия репортажей, растянувшаяся на год с небольшим. Он надеялся, что процесс займет еще какое-то время. Но за две недели до освобождения стало известно, что верховный суд не забирает дело себе. И всё изменилось. Появился дедлайн. От Сулло Лео знал, что машина покидает полицейское управление только раз в две недели, каждый второй вторник, в 14.00. Сегодняшняя машина была единственной в своем роде: сегодня все деньги, конфискованные после крупнейшего в шведской истории ограбления, повезут в Тумбу, на бумажный комбинат, чтобы сжечь. Этого требовало шведское судопроизводство: купюры, послужившие доказательством при расследовании, подлежат уничтожению. |