Онлайн книга «Крушение»
|
Дважды постучали. Послышалось? Сэм прислушался, затаил дыхание. Снова дважды постучали. Как будто… в дверь каюты. Торопливый взгляд на радиочасы на ночном столике у кровати. Семь тридцать три. Двадцать семь минут до отплытия. Ты успел. Сэм повернул круглую дверную ручку на полоборота, откатил дверь наполовину. Это не Лео. – Привет, Сэм. Это брат. – Твой дружок-разбойник не придет. Это и правда его родной брат. – Потому что в эту самую минуту он в патрульной машине едет в следственную тюрьму Крунуберг. В наручниках. Д жон. – В тот самый квартал, из которого он сегодня забрал сто три миллиона. И я знаю, что ты ему помогал. Д жон? Ничего не понимаю. Не ты должен стоять на пороге. – Дружок-разбойник? Ты это о чем? Голос прозвучал твердо. Сэм был в этом уверен. Хотя детали, которые, совместившись, должны были составлять реальность, никак не подходили друг к другу. – Сэм, ты впустишь меня в свою сраную каюту? Где-то в дальнем конце тесного коридора слышались другие голоса, другие пассажиры искали свои номера на дверях. Сбить Джона с ног сейчас, здесь – слишком большой риск. Сэм посторонился, пропуская гостя. И заметил под расстегнутой кожаной курткой, той самой, в которой брат тогда нагрянул к нему на остров, темно-коричневую кобуру со служебным пистолетом. – Шампанское, Сэм? Неплохо. Каюта, несмотря на гордое звание первого класса, была не слишком большой. Теперь она стала еще меньше. Чтобы поместиться, им пришлось встать едва не вплотную друг к другу. – Жаль только – праздновать больше нечего. Сэм смотрел, как его младший брат ворочает бутылку, льдинки зазвенели друг о друга и о ведерко, потом – как изучает дорожные сумки на полу, пытаясь оценить, достаточно ли они велики для десяти упаковок купюр из хранилища. Одновременно он вынимал билет на паром, такой же, как у Сэма. Билет Лео. – Я не смог остановить тебя тогда, Сэм. Перед убийством нашего отца. Но я могу остановить тебя сегодня. Потому что сегодня я решаю, каким будет конец. Бутылка в ведерке была холодной и мокрой; Сэм выудил ее, расшатал пробку. – Окей, Джон. И каким же будет конец? Один-единственный удар. Рукой покрепче за горлышко, янтарная пенящаяся жидкость полилась ему на пальцы. Всего один раз ударить Джона толстым донышком в висок – и снова я сам решаю, каким будет конец. – Как во всех сказках. Счастливым. Ты возьмешь свои сумки, в которых, полагаю, содержатся сто три миллиона крон, и поедешь со мной в Крунуберг. – Ты не остановил меня тогда. Не остановишь и сейчас. Ты здесь один, Джон. Если бы ты собирался арестовать меня, то захватил бы с собой небольшую армию легавых. Так что глубоко в душе ты уже принял решение. – Верно, Сэм. Но у меня была надежда, что все кончится… достойно. Поэтому я пришел один. Чтобы дать тебе шанс сдаться. Если ты не сдашься сейчас – армия легавых будет ждать тебя по ту сторону Балтики, и тогда все кончится совсем не достойно. – Так ты собрался донести? На меня? Опять? – Если ты не оставишь мне выбора. Сэм сделал шаг вперед, и пространство сжалось еще больше. – Ты знаешь, братишка, что я уже зарезал одного члена нашей семьи, когда у меня не оставалось выбора. И зарежу кого угодно из родни, если у меня не будет выбора, и уложу его на кровать, как уложил тогда тело отца. А потом, когда я в Риге буду спускаться по трапу, уборщица найдет тебя вот на этих белых простынях всего в крови, как отца. – Я точно знаю, что ты не убийца. И ты сам это знаешь. Они долго смотрели друг на друга. Дорогая бутылка оттягивала руку Сэма, была гораздо тяжелее, чем зазубренный рыбный нож. Он не мог убить из-за денег. Так же, как он убил тогда – не ради себя. – Я прикончил отца, иначе ты бы погиб, Джон. Зря ты приехал сюда. Так что отвернись-ка! Ты задолжал мне. Ты должен мне двадцать три года. Только что Сэм сделал шаг, который сжал расстояние. Теперь ближе подошел Джон. – Ты ошибаешься, Сэм. Да, я позвонил тебе тогда. Но это было ужасно давно, и в те дни я боялся побоев. Боялся того, кто угрожает. Да, ты старше. И тяжелее меня на тридцать кило. И если ты пойдешь со мной, то потеряешь все. И все же ты меня ни черта не страшишь. Нож держал ты, не я. Ты сам выбрал взяться за нож. И тебе от этого никуда не деться. – Именно об этом я и говорю, Джон! Ты сам позвонил мне тогда. И от этого тебе никуда не деться! Напомнить? Приезжай скорее, Сэмми, папа меня убьет, я больше не могу. Ну ты же должен помнить! Я приехал. Ради тебя. Воткнул, мать твою, этот нож двадцать семь раз – ради тебя. А потом, Джон – черт возьми, Джон! – ты… ты позвонил. В полицию. Я тебя спас, а ты позвонил легавым. Я не ошибся Джон! Ошибся – ты. Это ты мне должен! Вот и живи с этим, братишка. Если кто-нибудь из них сделает еще шаг, они столкнутся. И они застыли на месте. И не отрываясь смотрели друг на друга. Впервые за двадцать лет. Стояли настолько близко, что каждый чувствовал дыхание другого, следил за движениями глаз. Пока по судну не прошло содрогание – от машинного отсека вверх, пока динамик не известил, что до отплытия осталось пятнадцать минут. – Дай-ка. Бронкс кивнул на бутылку, повисшую в руке Сэма. Сэм не шелохнулся, и Бронкс сам потянулся к ней, вынул из руки брата. Налил в оба бокала, так, что перелилось через край, протянул один Сэму. Вкус желтых яблок и поджаренного хлеба, чуточка цитрусов, как и положено. Шампанское даже охладилось до правильных восьми градусов, но ни один из братьев этого не почувствовал. Напиток разделили между собой чужаки с общими воспоминаниями, он стал прощанием с прошлым. * * * Плоскому телевизору не хватало звука, но это было неважно; он никогда еще не видел столько погонных метров сине-белого пластика в одном новостном выпуске, и ему вполне хватало немой картинки. Мелькание событий без голосов превращалось в удивительное слайд-шоу. Иван улыбнулся: взвинченные полицейские в касках с визирами и с автоматами в руках бежали друг за другом, и длинная людская цепочка походила на хвост огромной крысы, забравшейся в туннель метро возле полицейского управления. |